– Если в доме есть люди, то это, вероятно, гролимы,так?

– Скорее всего, – сказал Бельгарат. – Всепрочие обходят это место стороной.

– Как я заметила, гролимы мало обращают внимания другна друга, – продолжала Бархотка.

– Ты забыла, что у нас нет с собой гролимскихплащей, – заметил Шелк.

– В этом дворе так темно, Хелдар, а тени так густы, чтолюбой цвет покажется черным, так ведь?

– Возможно, – согласился он.

– А в наших сумках все еще лежат зеленые плащиработорговцев, не правда ли?

Шелк посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Бельгарата.

– Это идет вразрез с моими убеждениями, – сказалон, – но попробовать можно.

– Так или иначе, мы должны попасть в дом. Прежде чемпринять какое-нибудь решение, попробуем выяснить, кто там находится. И зачем.

– Будет ли Зандрамас держать при себе гролимов? –спросила Сенедра. – Ведь если она в доме одна и вдруг увидит, как к нейчерез двор направляются гролимы, это может ее напугать. И она убежит, взяв ссобой моего ребенка.

Бельгарат покачал головой.

– Если она побежит, мы – рядом с ней и сможем еепоймать. Тем более что Шар укажет нам дорогу – как бы она ни стараласьувильнуть. Кроме того, если Зандрамас действительно здесь, у нее в охраненаверняка служат гролимы. Отсюда до Даршивы недалеко, так что ей нетрудно былоих оттуда вызвать.

– А как же он? – шепотом спросил Дарник, указав наФельдегаста. – У него нет такого плаща.

– Что-нибудь придумаем, – прошептала в ответБархотка и улыбнулась жонглеру. – У меня есть чудесный темно-синий халат,который изумительно пойдет к его глазам. Дополним его платком на голову,похожим на капюшон, и он сможет спокойно пройти вместе с нами, если спрячетсявнутри нашей группы.

– Прятаться за спинами в минуту опасности – это нижемоего достоинства, – возразил жонглер.

– Ты предпочитаешь остаться здесь, чтобы присмотреть залошадьми? – улыбнувшись, спросила она.

– Как с вами трудно, моя госпожа, – жалобнопроизнес он.

– Иногда – да.

– Давайте так и сделаем, – решил Бельгарат.

Им понадобилось несколько минут, чтобы вернуться туда, гдестояли на привязи их лошади, и при тусклом свете фонаря Фельдегаста вынуть изсумки аккуратно сложенные плащи работорговцев.

– Как это нелепо, – обиженно проворчал жонглер,оглядывая синий атласный халат, который Бархотка накинула ему на плечи.

– А по-моему, выглядит очень мило, – сказалаСенедра.

– Если внутри дома есть люди, они наверняка патрулируюткоридоры, – предположил Дарник.

– Только на первом этаже, – ответилФельдегаст. – Верхние этажи почти полностью необитаемы: видели, окна в нихвыбиты, и по коридорам гуляет ветер со всего света. Как раз напротив главноговхода есть широкая лестница, и если нам повезет, мы сможем проскользнутьнезамеченными. А уж наверху точно не встретим ни одной живой души, не считаялетучих мышей или случайно забравшейся туда крысы.

– Что, обязательно надо было говорить об этихмерзостях? – язвительно спросила Сенедра.

– Ах, маленькая моя бедняжка, – ухмыльнулся ей влицо Фельдегаст. – Успокойся, я буду рядом с тобой, а мне в жизни еще невстречались летучие мыши и крысы, которых я не мог бы победить в открытом ичестном бою. Ну, пошли, – заключил он свою тираду, широким жестомзаворачиваясь в халат.

– Спрячь свой фонарь! – приказал ему Бельгарат.

Выйдя из туннеля, они оказались в темном дворе, Двигаясьразмеренной, качающейся походкой, как гролимы во время религиозных церемоний.Зоркое око, светящееся окно в углу, казалось, следило за каждым их движением.

Двор был невелик, но Гариону показалось, что они идут понему уже целый час. Наконец они достигли главной двери. Большая, черная,усеянная медными гвоздями, как все двери гролимских церквей, которые доводилосьвидеть Гариону. Венчавшая ее стальная маска сильно потускнела. В слабом свете,исходящем из окна в противоположном углу, Гарион заметил, что за долгие векаона успела заржаветь и отмеченное холод. ной красотой лицо маски исказилось,как от болезни. Из глазниц по щекам текли струйки полужидкой комковатойржавчины, делавшие ее еще более отвратительной. Гарион содрогнулся, вспомнивогненные слезы, брызнувшие из глаз смертельно раненного бога.

Они поднялись на три ступени, ведущие к двери, и Тоф рывкомоткрыл ее.

Внутренний коридор был слабо освещен одиноким факелом,мерцающим в дальнем его конце. Напротив двери, как и говорил Фельдегаст, втемноту вела широкая лестница. Ступени ее были завалены упавшими камнями, стемного потолка свисали лохматые гирлянды паутины. Продолжая двигатьсяторжественной поступью гролимов, Бельгарат провел их через коридор и началподниматься по лестнице. Гарион следовал за ним таким же размеренным шагом,хотя его обуревало желание сорваться с места и побежать. Поднявшись, вероятно,на середину лестницы, они услышали, как сзади них что-то щелкнуло, и у подножиялестницы внезапно вспыхнул свет.

– Что вы здесь делаете? – требовательно спросилчей-то грубый голос. – Кто вы?

У Гариона оборвалось сердце. Он повернулся. У лестницы стоялчеловек в длинной, до колен, кольчуге. Голову его покрывал шлем, а в левой рукеон держал щит. В правой – светился шипящий факел.

– Спускайтесь сюда, – скомандовал человек вкольчуге.

Великан Тоф послушно повернулся, накинув на голову капюшон изасунув в рукава скрещенные на груди руки. С покорным видом он двинулся вниз поступеням.

– Все спускайтесь, – повторил церковныйгвардеец. – Я приказываю вам именем ангараканского бога.

Когда Тоф дошел до последней ступени, гвардеец в удивлениирасширил глаза, увидев, что на плечах великана отнюдь не черный гролимскийплащ.

– Что это? – воскликнул он. – Ты не чандим!Ты...

Он тут же замолчал – Тоф схватил его за горло огромнымируками, оторвал от пола. Пытаясь вырваться, гвардеец выронил факел. Небрежнымдвижением Тоф снял с него шлем и несколько раз стукнул головой о каменную стенукоридора. Содрогнувшись, гвардеец обмяк. Тоф перекинул безвольное тело черезплечо и снова двинулся вверх по ступеням.

Шелк спустился в коридор, подобрал стальной шлем и потухшийфакел и вернулся обратно.