Кирилл спросил озадаченно,

— Так чего сторониться всех? Комбинезон герметичен.Вымыть хорошенько, только и дела. В крайнем случае, сменить. У нас запасных двадесятка.

— Псишка, — ответил Дмитрий с чувствомпревосходства. — Все ей кажется, чудится, мерещится... Она внутри совсемне такая, как снаружи.

— А какая внутри?

Дмитрий пожал плечами с самым равнодушным видом:

— А оно мне надо? Мы все внутри малость другие. Нонаружу выпускаем себя причесанными, вежливыми, воспитанными.

— Ты считаешь, что Саша внутри хуже?

— Считаю, что мы все внутри хуже. Не дай бог телепатию откроют,хана всей нашей прекрасной цивилизации. Сейчас мы друг перед другом беленькие,а то увидим и черненькими. Жуть!

От гондолы раздался резкий сигнал сбора. Кричал механическийревун, резко и угрожающе. Разом затихли кузнечики, шмыгнули под листья и камешки-букашки.В их мир вторглось что-то новое... Если не чтение мыслей, то что-то ощутить этисущества смогли, и это «нечто» наполнило таким ужасом, что ревун умолк, анасекомые еще тряслись в укрытиях, боясь выставить даже усики.

На этот раз на борту «Таргитая» провели четверо суток. Внизупроплывали опушки леса, поля, луга, и теперь уже не только Ногтев с Кириллом,каждый видел в невзрачной с виду полянке территорию, равную Бельгии и тремФранциям в придачу, с неостывающим удивлением смотрели на мегадеревья, массивыисполинских живых образований...

Неожиданный дар открыл в себе Забелин. Общение с веселымДмитрием не прошло бесследно: вскоре поздним вечером, когда на земле уже ничегоне рассмотришь, он с очень серьезным лицом рассказывал подробности о первойпрогулке Цветковой с Дмитрием по окрестностям муравейника. Хотя тот старалсявести ее, держа за талию, даже нес на руках, Цветкова все же ухитрилась... ну,упасть с листочка. К счастью, брякнулась на лист ниже, угодив в середину стадатлей. Естественно, в крик, вереск: вокруг одни кровожадные звери... Дмитрийявился, как вспышка молнии! Заслонив Цветкову, он врукопашную схватился свожаком звериной стаи, и дрожащая в ужасе Цветкова видела, как попеременнопобеждают то человек, то хищник. Мощные мышцы Дмитрия вздувались, как удавы, оннапрягался изо всех сил! Зверю дважды удавалось дотянуться до горла человека,но в последний миг Дмитрий невероятным усилием все же отстранил хищника — онпомнил, за что сражается! Наконец, титаническим усилием поднял разъяренногозверя над головой и победно швырнул в пропасть!

Слушатели катались от смеха, визжали, хватались за животы.Прекрасный, но узкий специалист, Забелин всегда был скучноватым, но теперьвдруг открыл в себе дар рассказчика. А как умело имитировал бравого десантника,его схватку с кровожадной тлей, картинно вздувал мускулы, перекатывал бицепсы,каждый раз застывая в позе «пластических греков», раздирающих гидру, давящихзмей, усмиряющих быков!

Сквозь иллюминаторы в полу видели, как далеко внизу вчерноте вдруг расцвел желтый цветок, настолько яркий, что казался ядовитым. Изоранжевости полетели длинные бенгальские искры. Через некоторое время«Таргитай» догнал запах гари.

Кто не спал, схватился за бинокли.

— Что это могло быть? — спросил Дмитрий тревожно. —Вулкан?

— На этой широте?

— Тогда пожар? Международные террористы подожглинефтяную вышку?

— Террористы — ладно, поверю, но откуда в этом районенефть?

— Неужто всю на экспорт выкачали?

Шар качнуло, рывком теплого воздуха подбросило выше. Красноепятно расплющилось, края уходили в черноту, но оранжевое ядро цвело, несмешиваясь с простецким красным.

Утром Кирилл, будучи дежурным, стоял на капитанском мостике.Ногтев тоже был там, бродил взад-вперед, благо — широкая площадка позволяла.Его часто мучила бессонница, хотя слово «мучила» было из старого мира. Ногтевспал два-три часа, но чувствовал себя как муромский огурчик, на бессонницужаловался по привычке.

Лазерный луч солнца упал с горящих облаков на верхушкимегадеревьев. Из одинаково темно-зеленых они превратились, вспыхнув, в пеструюзелень всех оттенков — от нежно-салатного до изумрудного.

Стуча каблучками, как ей это удается, вверх взбежалаЦветкова. Ее лицо было мучнисто белым, несмотря на живой оранжевый свет,заливающий капитанский мостик, и умелый макияж. Она бросила быстрый взгляд наКирилла, запнулась, сказала очень ровным голосом, все еще не отрывая взгляда отмирмеколога:

— Аверьян Аверьянович, у меня есть важное сообщение...

Ногтев кивнул с равнодушным видом:

— Докладывайте при Кирилле Владимировиче.

— Но ведь...

— Здесь он имеет все допуски. Ответственность беру насебя.

— Аверьян Аверьянович, — сказала Цветкова все темже ровным мертвым голосом, — радиосвязь... нарушена.

Ногтев удивленно поднял брови:

— И что из этого? Я слышал, наблюдаются магнитные бури.

Цветкова ответила трагическим шепотом:

— Это не магнитная буря...

Ногтев бросил быстрый взгляд на Кирилла, вдвоем быстросбежали вниз, через отсеки жизнеобеспечения, в отсек, откуда Цветкова регулярнопередавала сообщения о полете. Корпус радиостанции словно бы побывал в тисках.Что-то мощное смяло, будто картонную коробку. На полу блестели раздавленныекристаллы, из корпуса торчали провода. Магнитная буря была сильной. Она нанеслаудар ломиком или чем-то еще более тяжелым.

— Ксерксы, — определил Ногтев тяжело.

Он весь отяжелел, словно к нему вернулся прежний вес. Егопалец скользнул по вдавленному корпусу, там слабо заблестела полоска. Он поднеспалец к лицу, понюхал, лизнул.

— Мед? — охнула Цветкова. Она быстро обернулась намирмеколога. — Кто-то обронил капли меда на передатчик... Нечаяннообронил, но муравьи решили, что в коробке мед!

Ногтев еще раз потрогал стенку передатчика, сказал холоднымголосом:

— За любую небрежность приходится расплачиваться. Раноили поздно. Первая небрежность — взяли на борт муравьев. Эйфория успеха! Всеостальное — только следствие.

Он круто повернулся и ушел. Кирилл спросил у Цветковой:

— Когда это случилось?

— Не знаю. Обнаружила час назад, когда подошло времяочередного доклада. Пока разобралась, потом искала Ногтева. Думала, что он уКравченко в лаборатории...

Кирилл быстро взглянул на приборы. Ветер устойчив, за часунесет «Таргитай» на много километров. Отыскать их будет непросто, еслиопустятся в этом мегалесе. Ногтев — матерый волк, понял сразу.

Цветкова повернулась к Кириллу. Лицо ее было оченьвыразительным. Неприязнь к муравьям, страх перед ними, недоверие к мирмекологу,который обожает муравьев, этих страшилищ, и надежда на Кирилла Владимировича,который унес ее на руках от ужасной жабы...