День получился длинным и насыщенным — на площадке по причине дождливого дня собралось много детей и Яне было весело. То я, то Алексей по очереди присматривали за ней, потом обедали в кафе, отдыхали в машине. Яна уснула на заднем сидении, накормленный Левушка спал в коляске, а он рассказывал мне о своем детстве, родителях, деревне, где рос до четырнадцати лет… Я тоже делилась своими воспоминаниями из детства, рассказала о папе. Потом мы ехали домой. Само собой разумелось, что наш разговор не окончен и рассказ продолжится потом.

Уходя в этот вечер, он поцеловал меня в губы — мягко и без напора, не настойчиво, а осторожно и нежно. Опять тихо попросил, будто извиняясь за это: — Самую чуточку ближе, Ксюша…

Когда вернулась на кухню, у меня горели щеки и зудели губы. Я быстро облизала и прикусила нижнюю, виновато глядя на Марину, которая внимательно изучала меня.

— Максимум через неделю вы переспите, — подвела она итог.

— Каким образом? — хмыкнула я. Даже просто место для уединения в нашей ситуации представить было трудно.

— Он не отступится, это уже понятно — взялся всерьез, основательно. Делать вид, что не замечаешь и не понимаешь этого — глупо. Еще глупее, конечно, быстро сдаться, но! От тебя, я вижу, мало что уже зависит, дорогая. Он старше, опытнее и умнее. Действует грамотно, мягко, но все будет быстро. Поверь мне… со стороны виднее — все эти ваши взгляды, зависания, касания рукавами… Я отпущу тебя на пару-тройку часов в гостиницу — иначе никак. Не при детях же, — пожала она плечами.

— Не знаю, — покачала я головой, — как-то просто все происходит — спокойно, обыденно.

— А тебе бы еще потрясений? Мало их нахлебалась? — горько улыбнулась она, — счастье любит тишину, оно всегда только для двоих. Я чувствую себя лишней…

— Только не придумывай лишнего, — улыбнулась я.

— Ты хочешь секса? — подмигнула она мне.

— В начале беременности было труднее всего, но это гормоны, наверное, — призналась я, — а сейчас? Да, хочу. Но не так, как тогда. Отторжения или неприятия нет и трусики мокрые, как говорится… но в самом деле — рано, Мариш… Слишком. И даже речи не идет о любви.

— О-о-о… как много мне о ней было сказано, подруга, — вздохнула она, — как красиво умел петь Слав — искренне, уверенно, безо всяких сомнений. Поэтому я и была таким слепнем столько времени. А что оно такое — любовь, никто и не знает. Точного, общего для всех описания ощущений для определения нет. Только признаки. Имеющиеся определения туманны — привязанность, устремленность, постановка желаний другого выше собственных… Ну, это если кратко. А если расширенно, то кто во что горазд! Каждый решает для себя, что он чувствует. Но согласись — смешно будет выглядеть, ходи он вот так до весны. А ты будешь делать вид, что так и надо?

— Даже не собираюсь делать какой-то вид, — захотелось мне обидеться.

— Тогда перетряхни бельишко. Есть такое, чтобы — ах?

— Есть, но я в него не влезу, а готовиться специально отказываюсь. Это будет еще смешнее.

— Смешнее, если в ответственный момент ты окажешься в х/б до подмышек, — хмыкнула Марина.

— Если это отвратит от меня — скатертью дорога!

— То есть, в принципе ты не возражаешь. Что я и хотела услышать. Сидит тут… в мокрых трусах и спорит еще, — веселилась она.

— Не подталкивай меня к нему, — серьезно предупредила я, — это не шутки.

— Не буду. Про Саню тоже тогда молчи.

Переспали мы не через неделю, а через месяцы — в Новогоднюю ночь. Случилось…

Я могла бы еще сто лет обходиться без мужчины и это не просто слова. Совершенно точно смогла бы, если бы не один конкретный индивид и раздражитель, постоянно мелькающий перед глазами. Алексей не просто находился рядом, он продумано соблазнял меня самыми разнообразными способами.

И это действовало — мне становилось мало одних поцелуев. Даже таких жадных и горячих, какими они были у нас уже довольно продолжительное время — украдкой, при прощании или в детской — при Льве, который, к счастью, ничего еще не понимал. Бывало — и с ним на руках… и это почему-то ощущалось особенно правильным, будто оправдывало меня в собственных глазах. Странно это было и забавно — мы целовались, а он лупил нас обоих, хлопал по лицам и головам ладошками и хохотал, цеплялся пальчиками за волосы… И мы тоже улыбались, и из-за этого целоваться становилось невозможно. Тогда мы просто смотрели друг на друга, отлично понимая, что все остальное — просто вопрос времени. И оттягивая, мы просто нагнетаем…

Тайных поцелуев, и пристальных, откровенных взглядов Алексея, его намеков, а потом и прямых слов о желании ко мне — всего, что поднимало мою самооценку, льстило и просто было приятно… всего этого становилось мало. Хотелось уже его рук на моей коже, как тогда. Мало было двух часов, на которые гарантированно могла отпустить меня Марина — я не хотела «перепиха» наскоро, просто секс не был моей целью. Мне нужна была полноценная близость, чтобы не спьяну, а на трезвую голову понять все про себя и этого мужчину.

Я сдалась бы и раньше — не видела смысла отказывать себе в том, в чем нуждалась, но условия не были подходящими и это почему-то виделось знаком судьбы. Негде и некогда — значит не судьба. Эта невозможность воспринимались мной и Алексеем по-разному. Он не собирался примиряться с «судьбоносными обстоятельствами» и стал искать выход. Нашел, конечно, и даже не один. И честно предлагал его мне, грамотно все организовав, обставившись, и глядя при этом голодными глазами, от чего сладко сжималось сердце. Но, так же честно глядя на него, я отказывалась — все по той же причине.

Я не знала точно, чего именно хочу — как и каких именно доказательств своей важности для него. Но минимум — хотя бы на время нашей близости он должен был потерять от меня голову, поехать крышей … не меньше. Или допустить в чем-то прокол — ошибиться, потерять контроль над ситуацией, нечаянно показать слабость в чем-то, свое несовершенство. Стать совсем живым и открытым для меня — довериться! А я желала увидеть это, а еще — ощутить свою женскую власть над ним, снова почувствовать себя не просто не хуже других, а настоящим эксклюзивом хотя бы для этого мужчины. Да нет — именно для него, других для меня уже не существовало.

В наших с Вадимом отношениях секс занимал важное место как, наверное, и во всех остальных семьях. И когда его вдруг на стало, когда я поняла, что он меня элементарно не хочет… Сейчас все должно быть наоборот! Я должна быть уверена в обратном — что хотят меня безумно, а иначе… просто не нужно. На этом тогда и остановимся.

Я не собиралась влюбляться, меня много раз предостерегала от этого Марина и тут я терялась… я не понимала — что же тогда она чувствует к Сане? Но это было их дело — я как раз была уверена, что Саня настоящий и в уральский его характер тоже верила. Но не лезла к ним с советами и помощью, пока не просят. Не она, так он решит, как лучше и правильно, а не смогут… то опять же — не судьба. Разобраться бы мне со своим.