— Да, так вот: тогда я применил тот прием, что мне советовали — я поставил себя на ее место, прожил вместо нее эти полтора месяца после нашей последней близости, когда она отошла для меня на второй план… Совесть отпускает, как вы считаете? Есть какие-то сроки? И еще — в бога я не верю… просто так сможете взять меня к себе?

— Не нужно тебе сюда, ты же сына хочешь, — отвел от него взгляд отец-наместник и задумался.

— Я тупо просрал двух женщин, которых любил, — нервно хохотнул Вадим, — Думаете — у меня хватит сил терпеть возле себя третью — чужую? Ради сына? Ну, ладно… — решительно встал он.

— Решил, что ничего толкового от меня не услышишь? — согласно кивнул монах.

— Да мне больше выговориться нужно было, Владимир Иванович, так что спасибо вам огромное уже за это, — улыбнулся Вадим — монах прочел его мысли.

— Ты весь в страстях, кипит в тебе, бурлит еще все. Какой тогда монастырь? Съездил бы куда, сменил обстановку… и формат общения с бывшей. Поговори, объясни про дочку, спроси о планах — по-людски, по-доброму. А может и съезди, забери дочку к себе в отпуск. Я вот как-то раз ездил в Финляндию зимой — на лыжи. Там и для детей все условия и выбрать можно, где не так дорого. Кто спасет тебя, так это дочка. Меня только дочка и спасала. А там уже видно будет.

— Страшно ехать, — признался Вадим, задержавшись в дверях: — Я их своими еще чувствую, трудно видеть ее и этого…

— Тут уже сам решай, — расслабился на подушках монах, — что для тебя страшнее — Елена во снах или живая женщина, которую ты обидел. Тут ты уже сам-один… никто тебе не поможет. Разве что… — чуть оживился он, — есть одна молитва, а в ней такие слова: «…Господи, силою Креста твоего сохрани нас на утро, на вечер, на сон грядущий и силою благодати Твоей отврати и удали всякие злые нечистоты, действующие по наущению диавола. Кто думал или делал, верни их зло обратно в преисподнюю…». Попробуй читать ее на ночь, не хочешь заучивать — по листочку… для начала. Я вот в Бога верю, а значит и во врага тоже. Сны навязчивые, сводящие с ума, запросто могут быть его произволом. Но не считаешь нужным — меня не слушай. У каждого свой путь к Нему…

Вернувшись домой и привычно уже помаявшись перед сном, Вадим вытащил из кармана чуть смятый листок с молитвой и, скрипя сердце, почитал ее, перекрестившись как положено. Но то ли правду говорят, что чудеса творит только молитва, прочитанная с верой, то ли не было дьявольского произвола в его снах, но опять он проснулся в холодном поту с бешено несущимся куда-то сердцем — лицо Елены — страшное, другое, надвигалось на него, закрывая собой весь мир вокруг, смотрело мутными глазами, тянуло куда-то взглядом…

Да нахер! Он прошел в ванную и умылся холодной водой. Опять достал бумажку и вцепившись в нее, как в спасательный круг, прочел молитву громко, отчетливо и с настоящей мольбой о спасении. Мысль о том, что Елена не успокоится, пока не утянет его за собой, морозила. Вспоминал, как уснул пьяный на ее могиле — от этого пробирало мистическим страхом, нездоровой дрожью. Отчитал, лег и уснул — может быть, просто устал.

На следующий день позвонил Ксюше и поздравил ее с Рождеством, пообщался с Яной, которая показала ему елку, скрипнул зубами на донельзя довольную носатую морду, которая, как будто так и надо, мелькала на втором плане… Янка щебетала что-то про каток с “дядей Леш-шей” и детские коньки от дяди Адиля. Тот араб… Что бы там ни происходило лично с ним, а жизнь продолжалась, шла в тех же декорациях и с теми же персонажами. Только он и не жил вовсе.

— Яна, детка, — решился он, — позови, пожалуйста… дядю Алексея. Мне нужно поговорить с ним.

— Дядю Леш-шу? Счас, пап, — исчезла родная мордашка с экрана. Ей на смену появилась ненавистная — наглая, носатая и вполне довольная этой проклятой жизнью! Вадим на миг прикрыл глаза, собираясь с мыслями.

— Есть разговор, Турчак. Твой номер у меня забит, выйди куда-нибудь, я перезвоню тебе.

— Я попросил Янку выйти, говори здесь и сейчас. Что-то серьезное?

— Для начала… Спиваков-младший настойчиво отирается возле твоей бывшей тещи. Если она захочет оспорить судом вложение покойным мужем в фонд общих средств семьи, ей могут пойти навстречу. У тебя есть рычаги воздействия на нее?

Турчак задумался, а потом медленно ответил, глядя ему в глаза:

— Пожалуй. Но для этого мне пришлось бы говорить с ней с глазу на глаз. Уехать сейчас я не могу — Марина у матери, а Ксюше трудно — Лев отращивает зубы, — улыбнулся он так мягко и светло, что Вадим весь собрался комком, полностью весь — кожей, костями и всеми органами… выдохнул осторожно, отпуская сердце.

— Я хотел бы свозить Яну в Финляндию — отдохнуть. Там есть базы, где все устроено для отдыха с детьми любого возраста.

— Ксюша! Подойди пожалуйста! — громко позвал носатый и кивнул ему — сейчас, мол…

— Зачем ты ее зовешь?

— Спросить, — не понял тот, — я не могу принимать такие решения в одиночку.

Вадим промолчал. Вскоре рядом с Турчаковской мордой появилось родное Ксюшино лицо. Недовольное.

— Слишком громко, тише тут, пожалуйста. Что ты хотел, Вадим?

— Забрать Яну на месяц… дней двадцать. Я присмотрел место в Финляндии — горнолыжный курорт. Там для детей все условия.

Ксюша задумалась, глядя на него, кивнула:

— В принципе я не против, но не сейчас. Я стану трястись за нее, волноваться — боюсь за молоко. Дальше… — рубила она фразы четко и внятно. Вадим просто не узнавал ее.

— Ты представляешь — сколько ей придется быть в дороге? Подожди немного, пока мы переедем в Подмосковье. Тогда я не вижу никаких препятствий, и она немного подрастет — тебе же будет легче с ней.

— Мне и так будет с ней легче, — пробормотал Вадим, но бывшая жена только посмотрела на него…

Он мог бы быть с ними — сколько угодно. И ему было бы легко рядом с Яной и ее музыкальным горшком, рядом с Ксюшей. Но, по факту, тогда он выбрал не их… все это он понимал, как и то, что Ксюша подумала сейчас о том же. Оставалась надежда на Турчака. Попрощавшись со всеми, он все-таки позвонил на его номер:

— За тобой долг, Турчак, ты помнишь это?

— Я оплачу твою консультацию, — хмыкнул тот, — сейчас выйду на воздух и поговорим. Уже понял, что не отступишься.

— Жри бесплатно… мою консультацию. Я не об этом — я сказал тебе о нашем с Ксюшей разводе.

— Ты…! Ты, сука, не сказал мне о сыне, — прошипел тот.

— Но ты поехал туда — за ней, стал искать ее! Я не мог так вот… уступить свою женщину тому, кто будет с ней только из-за ребенка. Какого хрена ты сидишь там? Почему не заберешь их оттуда? Я не хочу в судебном порядке настаивать на регулярных встречах с дочерью, хотя и мог бы — четко их регламентируя. Привези мне Яну! Она нужна мне здесь — ближе.

— Она была у тебя — ближе.

— Да блять! — психанул, а потом почти взмолился Вадим, — просто будь человеком! Я уже отхватил свое, чуть не сдох от инфаркта, сдыхаю… Янка — мое спасение. Не средство… просто она единственное, за что я еще цепляюсь. Там детский каток, детский тренер, я глаз с нее не спущу!