Все пока выглядит симпатичным, но пора открывать глаза ивступать в игру. Быстро и про себя: маленькая секретарша, напуганная до смерти,но держащаяся с достоинством. Маленькая секретарша, напуганная до смерти.Маленькая секретарша, держащаяся с достоинством; до смерти, с достоинством, досмерти, с достоинством, с достоинством, с достоинством…

Я осторожно приподнялась на подушках и тотчас бессильноопустилась: маленькая секретарша проснулась и жаждет знать, какой сюрпризпреподнесет ей сегодняшний день…

Поглощенный бумагами Леш тем не менее сразу же заметил моелегкое движение и поднял голову. Как у любого человека, подвергающегосяпостоянной опасности, у него было очень развито периферийное зрение, и он чуткореагировал на любое колебание воздуха. Увидев мою проснувшуюся безвольнуюголову и широко открытые глаза, он ободряюще улыбнулся.

– Доброе утро, Анна.

– Не могу ответить вам тем же.

– Я сварю вам кофе.

– Если можно. Я должна…

– Вы должны лежать. Пока, во всяком случае. Сейчасподъедет один человек…

Должно быть, я очень точно отыграла загнанного в уголзверька, потому что Лещ сразу же попытался меня успокоить.

– Не волнуйтесь. Это врач, мой близкий друг. Он уже былздесь сегодня ночью. Он осмотрит вас.

– Со мной все в порядке, – он должен оценить моемужество, черт возьми! – Егор…

Лещ уже должен знать об убийстве журналиста в гостинице«Золотой колос», его информационные мальчики представляют собой группу быстрогореагирования, этакий спецназ от журналистики.

– Как зовут вашего друга?

– Я говорила… Егор. Егор Самарин.

Леш поднялся из-за стола, подошел к кровати, присел на самыйее краешек и осторожно коснулся моей здоровой руки. От его ладони шлоуспокаивающее тепло. Нет, он все-таки хорош, черт возьми!..

– Ваш друг погиб. Его убили.

– Там, в гостинице? Гостиница «Золотой колос».

– Да.

– Они говорили мне, что убили его… Говорили…

– Кто – «они»?

Соберись, Анна, будь точной, сейчас главное – Егор.

– Егор всегда останавливался у меня, когда приезжал вМоскву. Уже много лет… А в этот раз он позвонил с вокзала, попросил, чтобы яподъехала к гостинице к девяти утра. Он встретит меня в вестибюле… У меняслужба, я сказала, что у меня служба, я не могу приехать, давай встретимсявечером. Он сказал, что вечером уже должен быть в поезде, что у него небольшоедело в Москве. Я даже посмеялась: откуда такие конспиративные настроения. Еслинужно, я могу отпроситься со второй половины дня. Но он настаивал на встрече…Нужно знать Егора. Если он настаивает, значит, произошло что-то действительноважное…

– И вы поехали?

– Конечно. Я даже на работу позвонить не успела.

– Он встретил вас?

– Да. Я даже сначала не узнала его. Я никогда не виделаЕгора таким. Он вел себя довольно развязно, такой себе подгулявший провинциал,который ошалел от мегаполиса. На глазах у всего холла бесцеремонно сталцеловать меня… Мы дружим много лет, я очень дорожу нашими отношениями.Дорожила… Но никогда у нас не было и намека на адюльтер. Никаких поползновений.Я ничего не понимала. Он ткнулся губами мне в ухо и сказал: «Воспринимай всеестественно, я потом тебе объясню». В общем, этот трагифарс продолжалсянесколько минут. Шлюшка и простак, только и всего. Со стороны, должно быть, этовыглядело как встреча дешевых любовников на час. Сейчас я это понимаю. Он дажепозволил себе ущипнуть меня за задницу, – представляю, каких усилий это стоилоинтеллигентному Егору… И администратору ляпнул что-то вроде: «Эта девочка сомной». Хотя никто не просил его…

Лещ поощрительно молчал. Я тоже замолчала, закрыла глаза иприложила руку к голове.

– Отдохните. Не стоит продолжать, – я видела, какихтрудов стоит Лещу сказать это: он хотел знать все подробности немедленно.

– Нет-нет, все в порядке. В лифте он попросил у меняпрощения.

– За сцену в вестибюле?

– Нет. За нее, должно быть, тоже. Но не это главное.Егор удручающе интеллигентен, – я судорожно вздохнула и снова поправила себя:

– Был… Был. Не могу поверить в это… Он сказал, что неимел права, не должен был втягивать меня в это дерьмо. Он так и сказал – «в этодерьмо». Но другого выхода у него нет. Человек, к которому он ехал и на встречус которым надеялся… Его не было в Москве. Егор сказал, что он пробил всетелефоны. А этот человек нужен ему немедленно.

Леща действительно не было в Москве вчерашним утром, онвернулся из короткой служебной командировки в Канаду только во второй половинедня, – здесь моя позиция была безупречна.

– Похоже, этим человеком были вы.

– Похоже.

– В номере мы просидели час. Он даже толком и неразговаривал. Он не слышал меня. Еще бы, какие новости могут быть у секретаршималенькой турфирмы.

– Вы работаете в турфирме? – ненавязчиво спросил тертыйкалач Лещ.

– Да. В «Круазетт». Лещ улыбнулся.

– Да, я вас понимаю. Чем более убогим выглядитзаведение, тем претенциознее у него название. Я ненавижу свою работу, но этокусок хлеба. Егор всегда подшучивал надо мной: «С твоей головой, с твоимхарактером работать в подобном месте – это просто извращение». Он даже называлменя иногда: «Извращенка с набережной Круазетт». Егор… – я снова отыграласмятение и боль.

– Успокойтесь. Я все понимаю.

– Нет, – я попыталась взглянуть на него больным глазом,резко открыла его, только для того, чтобы из глаз брызнули слезы. – Егор былмоим близким другом. Самым близким, хотя мы виделись с ним иногда только раз вгод. Я и представить не могла, что этот его вчерашний приезд будет последним.

– Вы давно знакомы? Начинается!

– Наверное, лет восемь. Мы познакомились на Медео.Потом были горы – Казахстан, Приэльбрусье, – маленькая группаальпинистов-любителей, у каждого гильзы с именем и адресом, как у солдат,ракетница на группу с зарядами для попавших в беду и погибших. Большая игра вдобровольную жизнь и добровольную смерть. Девятнадцатилетнюю девчонку это можетсвести с ума. Егор спас меня во время лавины. Он согревал меня своим телом двоесуток. Вы можете представить себе?..

– Да, – тихо сказал Лещ, хотя альпинизм никогда невходил в круг его душевных предпочтений, – да. Я могу себе представить.

– И когда я увидела его в гостиничном номере… У менябыло такое чувство, что сейчас именно я должна… Обязана согревать его своимтелом… Вытаскивать из лавины. Столько времени, сколько понадобится. Егорсказал, что собрал совершенно сенсационные материалы по какой-то крупной аферес техникой, в подробности он не вдавался. Что замешана Москва, кто-то изполитической верхушки. Что этими документами, вполне возможно, он подписал себесмертный приговор.