Мэтт остановил свой пикап в темном углу автостоянки, рядом сгалантерейным магазином Джексона, там, где Лора оставила машину.

— Не забудь, — шепнула девушка, обняв его, — я буду ждатьтебя в семь у подножия холма. Приезжай туда, и мы закончим то, что начали часназад. Кстати, Мэтт, старайся не попадаться никому на глаза. В тот раз отецзаметил твой пикап и начал задавать вопросы.

Мэтт взглянул на нее, внезапно почувствовав отвращение кэтой девице и к себе. Зачем он вообще с ней связался? Красивая, богатая,избалованная, испорченная эгоистка… и Мэтт отлично это знал. Почему же позволилэтой бесстыжей самке использовать себя как жеребца-производителя, невольновтянулся в тайные свидания, краденые встречи, жадные поспешные ласки и объятия…позволил себе опуститься до того, что часами ждал в укромном месте, у подножияхолма, вместо того чтобы уверенно войти через парадную дверь, как, безсомнения, поступали остальные, достойные, с точки зрения отца Лоры, поклонники.

Кроме сильнейшего сексуального влечения, между ними не былоничего общего. Папочка Лоры Фридриксон был самым богатым жителем Эдмунтона, асама она училась на первом курсе дорогого колледжа в одном из восточных штатов.Мэтт же днем работал на сталелитейном заводе, а по выходным в ночную сменутрудился механиком на станции техобслуживания да еще находил время посещатьвечернюю школу местного отделения университета штата Индиана.

Перегнувшись через ноги девушки, он открыл дверцу пикапа ижестко предупредил:

— Либо я сегодня подъезжаю за тобой прямо к парадной двери,либо тебе придется срочно менять планы на вечер.

— Но что я скажу папе, если он увидит твой пикап наподъездной дорожке?

Сегодня Мэтт был глух к мольбам Лоры. Оставшись совершеннонечувствительным к взгляду потрясенной девушки, Мэтт сардонически бросил:

— Можешь объяснить, что мой лимузин сейчас в ремонте.

Декабрь 1973 года

Длинная процессия лимузинов медленно продвигалась квеличественному входу в «Чикаго Дрейк-хотэл», где они на несколько минутостанавливались, чтобы позволить юным пассажирам выйти.

Швейцары суетились, провожая каждую группу вновь прибывших ввестибюль. Никакие слова и выражения, ни одно Чрезвычайное происшествие немогли заставить швейцаров отеля хотя бы слегка улыбнуться или выказать нечтовроде снисхождения по отношению к молодым гостям, одетым в дорогие, сшитые назаказ смокинги и длинные вечерние платья, поскольку это были не обычные дети,наряженные для школьного бала или свадебного торжества, смущенные, ошеломленныецарившей в отеле роскошью и не знающие, как себя вести. Сегодня здесь собралисьотпрыски лучших семейств Чикаго, спокойные, самоуверенные, и единственнымсвидетельством их юного возраста была нескрываемая радость оттого, что впередиих ждет ночь веселья и развлечений.

Автомобиль Мередит оказался почти в самом конце длиннойочереди, и со своего места она могла спокойно наблюдать за остальными гостями.Как и она сама, они приехали по приглашению мисс Эппингем на ежегодный ужин станцами. Этим вечером ученики мисс Эппингем все как один возрастом отдвенадцати до четырнадцати лет должны продемонстрировать знание манер иэтикета, приобретенное и отшлифованное на шестимесячных курсах, умение,позволяющее им с достоинством вращаться в высоких кругах, которые, несомненно,впоследствии станут средой их обитания, хотя и с несколько разреженнойатмосферой. По этой причине все пятьдесят учеников, одетых, как полагается, ввечерние костюмы, пройдут сегодня мимо цепочки встречающих, отведают ужин издвенадцати блюд и покажут, чему научились на уроках танцев.

Сквозь окно машины Мередит с завистью рассматриваларадостные, уверенные лица собравшихся в фойе. Все девочки, кроме нее, приезжалигруппами или с «эскортом», обычно со старшими братьями или кузенами, ужеокончившими курсы мисс Эппингем. Лишь она прибыла на бал одна. Мередит супавшим сердцем смотрела на красивые платья других девочек, их сложные модныепрически, локоны, перевитые бархатными лентами или украшенные заколками сдрагоценными камнями.

На сегодняшний вечер мисс Эппингем сняла большой бальныйзал, и когда Мередит вошла в выложенный мрамором вестибюль и поднялась полестнице, желудок скрутило нервным спазмом, а колени затряслись от ужасногопредчувствия. Остановившись на площадке, она заметила дверь в дамскую комнатуи, войдя туда, погляделась в зеркало. Пристально изучив собственное отражение,девочка решила, что труды Лайзы явно не пропали даром, и она выглядит совсем нетак плохо. Светлые волосы были разделены пробором на правой стороне и заколотышелковым цветком, хотя спадали, прямые, как палка, до самых плеч. Цветокпридавал ей таинственный, необычный вид, решила она скорее с надеждой, чем сдействительной уверенностью.

Мередит открыла сумочку, вынула помаду Лайзы персиковогооттенка и слегка подкрасила губы. Удовлетворенная результатом, девочкарасстегнула жемчужную нить и спрятала ее в сумочку, а вместе с ней и очки.

— Гораздо лучше, — решила она, воспрянув духом. Если нещуриться и освещение к тому же будет не слишком ярким, по крайней мере, естьшанс, что Паркер может даже посчитать ее хорошенькой.

Ученики мисс Эппингем, собравшиеся за дверями бального зала,перекликались, здоровались друг с другом и собирались группами, но никто немахнул Мередит рукой, не назвал по имени, не сказал: «Надеюсь, за ужином мысядем вместе, хорошо?»

Но Мередит понимала, что в этом нет их вины. Прежде всего,многие были знакомы с детства, их родители были друзьями, они часто ходили другк другу на дни рождения и в гости. Чикагское общество гордилось собственнойисключительностью и замкнутостью — чужаки в высший свет не допускались, поэтомувзрослые, с одной стороны, стремились сохранить атмосферу эксклюзивное(tm) иснобизма, а с другой — делали все, чтобы их дети были допущены в этот тесныйкруг. Единственным отступником от этих принципов был отец Мередит; правда, онтоже хотел, чтобы дочь заняла подобающее ей место в обществе, но не желал,чтобы ее развращали те дети, родители которых были более снисходительны.

Мередит, однако, без труда прошла первое испытание — цепочкувстречающих — и проследовала к банкетным столам. Поскольку около каждогоприбора лежали карточки с выгравированными именами, девочка незаметно наделаочки и начала всматриваться в каждую карточку. Наконец у третьего столика онапрочитала свое имя и обнаружила, что должна сидеть с Кимберли Джерролд и СтейсиФитцхьюг — девочками, представлявшими «эльфов» на рождественском спектакле вгоспитале.

— Здравствуй, Мередит, — хором объявили они, глядя на нее счем-то вроде веселой снисходительности, неизменно заставляющей ее чувствоватьсебя неуклюжей и застенчивой.