Вероника кивнула:

– Понимаю. Ты очень красивая, Роза. И как корабль, и какчеловек – я имею в виду твои портреты. Ты сама их рисуешь?

– Каждая женщина умеет заниматься макияжем.

– А ты никогда не думала, что могла бы обрести человеческоетело?

Алекс переглянулся с Демьяном. Боец страдальчески поднялглаза к потолку, едва заметно пожал плечами.

– Думала, – спокойно ответила Роза. – Но это не выход,Вероника. Я – корабль. Я вижу мир иначе, чем вы. Даже пилот, подключенный кмоему восприятию, получает лишь сотую долю моей информации о мире. Ты бысогласилась, чтобы тебя связали по рукам и ногам, заткнули уши, завязали глазаи подвесили в антигравитационном поле? А ведь я испытаю нечто подобное, еслименя поместить в человеческое тело. Человеку – человеческое, Вероника. Но вернои обратное, человеческое – человеку. И никому другому.

– Человеку – человеческое... – задумчиво сказала Вероника. –Спасибо, я поняла твою точку зрения.

– Теперь моя очередь задать вопрос, – произнесла Роза. –Твой голос изменился, когда ты говорила про обретение человеческого тела. С чемэто связано?

– Ты наверняка знаешь, – сказала Вероника. – Информация естьв открытом доступе, хотя бы частично. А судя по тому, как ты приветствовалаТрейси, ты выяснила, кто мы такие.

– Кое-что я знаю, – согласилась Роза. – Но ведь сейчас мыговорим запросто, будто две подружки? Поделись со мной своей печалью.

Вероника усмехнулась, и Алекс понял ее мысли. Пациент лечилврача! Но психолог сама напросилась на эту ситуацию.

– Это случилось пять лет назад, Роза. Тогда я уже работала вкоманде Алекса. После операции по восстановлению корвета Тайи мы отдыхали наЭдеме. Ко мне прилетел сын... обычно он жил на Земле.

– Ты – традиционалистка, – сказала Роза.

– Да. Я сама выносила и родила ребенка, сама вскормила егогрудью, выкупила у государства и отдала на воспитание бабушке и дедушке.

– Своим родителям.

– Да. Кириллу было шесть лет. Мы ехали с ним из космопорта,когда в машине отказало управление. Потом выяснилось, что это была диверсия...впрочем, это как раз не важно.

– Люди из секты Перворожденных, им не понравилось, что мывосстановили корвет Тайи... – негромко пояснил Демьян. – Я их всех потом убил.

Алекс укоризненно посмотрел на бойца, и тот замолчал.

– В машине сработали аварийные системы, – продолжалаВероника. – Но как оказалось, они не были конфигурированы на спасение ребенка.Кирилл пострадал... очень сильно. Мы не успевали к центру критической медицины.Но у нас был трансмиттер сознания.

– Но трансмиттер не способен хранить информацию, – негромкосказала Роза. – Вам нужен был гель-кристалл.

– Гель-кристалла не было. Я переписала сознание сына в своймозг.

– Очень опасная затея.

– Возможно. Зато Кирилл жив и может мыслить. Но он... как тыговорила? Связан по рукам и ногам, с закрытыми глазами и ушами, вантигравитационном поле... Он ничего не чувствует, не воспринимает окружающиймир. Он живет в темной пустоте, и единственное, что у него есть, – мой голос. Ярассказываю ему о том, что происходит вокруг. Учу. Воспитываю. Все это – внутрименя, в моем сознании.

– Это очень тяжело, Вероника, – сказала Роза. – Почему ты досих пор не дала сыну тело? Ты этого не хочешь?

– Хочу больше всего на свете! – Вероника замолчала.Оглянулась на Алекса. Алекс ободряюще кивнул. – Я хочу, чтобы мальчикувосстановили его собственное тело. Это возможно, мы сохранили ткани. Нополноценное тело стоит очень, очень дорого.

– Два миллиона по расценкам Гедонии. А они не самые низкие вгалактике. Точно такое же на черном рынке стоит миллион двести тысяч. НаВысокой Долинке полноценное тело обойдется в семьсот-восемьсот тысяч. – Розасделала паузу, потом продолжила: – Переписать сознание обратно – околополумиллиона везде, поскольку связано с безвозвратным разрушением трансмиттера.Итого – от двух с половиной миллионов и до миллиона двухсот тысяч. Заработкивашей команды за прошлый год составили...

– Роза, замолчи, – спокойно сказал Алекс.

– Я всего лишь удивляюсь, почему ребенок до сих пор не обрелтело, – вежливо сказала Роза.

– Ты называешь минимальные расценки, – сказал Алекс. – Нолетальность при подобной операции составляет пять-шесть процентов. Мы считаем,что это недопустимо много. Нам требуется как минимум два клонированных иподращенных тела, трансмиттер с тройным дублированием и бригада оператороввысшей квалификации.

– В общем, как это делается на Геральдике, – заключила Роза.

– Да.

– Наверное, если вы успешно выполните мою настройку, денегвам хватит?

– Надеюсь, – сказала Вероника. – Но я ничего от тебя непрошу!

– Даже если бы я умирала от жалости к ребенку, это ничего быне изменило, – с сожалением сказала Роза. – Требования к экипажу вшиты всистемный код, мои симпатии и антипатии на них не влияют. Кстати, насколько японимаю, требования к экипажу составляют единое целое с общими законамиподчинения.

Трейси огорченно цокнул языком. Конечно, чего-то подобногоон и ожидал. Убрать из сознания Розы завышенные требования к экипажу можнобыло, лишь уничтожив ее лояльность к экипажу вообще.

А что способен натворить разумный боевой корабль, несвязанный законами подчинения людям, – трудно даже представить. Особенно еслиэто корабль, подобный «Серебряной Розе».

– Я удовлетворила твое любопытство? – спросила Вероника.

– Да, спасибо большое. – Лицо Розы на экране обрело мягкиеконтуры и нарочито яркие цвета, пропорции исказились, нос съехал влево, ушистекли на плечи, один глаз поменял цвет и приобрел форму прыгающего тигра. Надголовой Розы соткался нимб из летящих по кругу золотистых пчел.

Как ни странно, но это по-прежнему было то же самое лицо – ионо даже не стало безобразным.

– Ну и прекрасно, – сказала Вероника. Потянулась. – Лично яне нанималась вкалывать без обеда. Перекусим?

– Давай, – согласился Алекс, вставая.

– Капитан, большая просьба, – вежливо произнесла Роза. – Выне могли бы задержаться на несколько минут?

Алекс кивнул. Сказал своим:

– Ребята, вы идите в «Зеркало». Я вас догоню.

– В корабельной столовой прекрасный выбор блюд, – сообщилаРоза. – Возможно, вы захотите перекусить на борту?

– Мне бы помолиться перед едой, – пробасил Демьян. – А внеосвященном корабле молиться – срамота одна!