* * *

…Филипп и Антон катали шары. И, чтобы внушить собравшимсяхоть немного оптимизма, предложили устроить что-то вроде турнира на деньги. Наих предложение откликнулся только Витя Мещеряков. Как оказалось, клюшкой онорудовал намного лучше, чем кием, и потому в первый же час спустил пятьсотдолларов. Плюнув на такое разорительное мероприятие, он отправился к себе вкаюту спать, хотя еще не было и девяти вечера.

С наступлением сумерек напряжение начало возрастать. День,при свете которого все выглядело нестрашным и почти комичным, закончился.Антон, в отсутствие Макса считавший себя ответственным за пассажиров,собственноручно задраил люки на кормовую и носовую палубы, чтобы ничто извне немогло проникнуть на “Эскалибур”. Тщетная предосторожность, думала я. Если зло исуществует, то оно кроется не снаружи, а внутри. Может быть, в нас самих. Отэтих мыслей у меня разболелась голова, даже коньяк не помог, я продулась вбридж, которому на скорую руку обучила меня Аника, – и перестала быть для нееценным партнером. Я уступила свое место Распопову, и теперь они играливчетвером: Аника, ее муж Андрей, Распопов и Борис Иванович.

Распопов, лишившись своего антагониста, сразу же погрустнел,потерял лоск и больше не вспоминал брошенную на произвол судьбы область.Похоже, они с Лаккаем составляли великолепную пару цирковых клоунов: рыжего ибелого… Белый исчез. Или Лаккай был рыжим?

Постоянно потеющий Альберт Бенедиктович ошивался вокругбильярдного стола, стараясь не отходить от Антона больше чем на полметра. Поего настоянию Антон закрыл три иллюминатора бильярдной еще и “броняшками” –специальными железными герметическими заслонками.

– Я дичью быть не собираюсь, – тряся бородой, заявилАльберт Бенедиктович. – А вдруг “им” придет в голову в иллюминатор пульнуть…Куда вы, Антон?

– Мне нужно выйти, – сказал Антон, направляясь к двери.

– Как это выйти… Вы же обещали… Скоро десять, а вывыйти решили!

– Скажите об этом моему мочевому пузырю, – бросилнейрохирург яростным шепотом, который был слышен в каждом уголке кают-компании.

– Я с вами…

– Не валяйте дурака. Оставайтесь со всеми… Филя за вамиприсмотрит.

– Я вам доверяю…

– Я приду через пять минут… – Антон махнул рукой ивышел.

Адвокат засопел. Чтобы быть совсем уж уверенным в своейбезопасности, он весь вечер старался вообще не подходить к иллюминаторам и,если бы это было возможно, приковал бы себя наручниками либо к Антону, либо кФиле. Все это вызывало незлобивые подначивания, впрочем, довольно нервные.Около десяти, когда Антон был уже на месте и адвокат снова прилип к нему какбанный лист к заднице, к Альберту Бенедиктовичу подплыл Муха и протянул емуподнос:

– Меню, пожалуйста, дорогуша!

На подносе лежал злополучный листок из судового журнала, –Муха сохранил его. При виде листка Альберта Бенедиктовича передернуло, бороданемедленно задралась вверх, а лысина покрылась испариной.

– Очень остроумно, молодой человек!

– А нам больше ничего не остается делать, какупражняться в остроумии. Вы не находите?

– Я нахожу вас бестактным паршивцем.

– Ну, вы тоже не в моем вкусе, роднуля, – сказалнапоследок Муха, но от адвоката все-таки отвязался.

До десяти вечера все напряженно молчали. Никто не верил внаписанное на листке из старого судового журнала, и все-таки, все-таки… Я какприклеенная следила за большими часами (вчера они тоже остановились надвенадцати, и Муха специально подвел их, подтянув гири и качнув маятник). И всевремя натыкалась еще на чьи-то взгляды. Особенно преуспел в этом АльбертБенедиктович. Стараясь не отходить от Антона и Фили далеко, он пожирал тусклыйциферблат глазами.

Еще никогда стрелки не ползли так медленно.

Муху эта ситуация скорее забавляла:

– Да вы так не переживайте, а то и вправду богу душуотдадите ровно в десять. По причине апоплексического удара…

Адвокат засопел, как стреноженный кабан, но ничего неответил.

Наконец часы пробили десять. С каждым глухим ударомнапряжение нарастало, достигло пика на девятом ударе и сразу же сошло на нет надесятом.

Ничего не произошло.

Альберт Бенедиктович ощупал себя и радостно засмеялся.

– Я-жив-я-жив-я-жив, – запричитал он, а потом исполнилвокруг бильярдного стола некое подобие сарабанды. – Я жив, слава тебе господи…Фу-у, ну и натерпелся! В жизни ничего подобного не испытывал. Приеду –обязательно все это запишу… Теперь-то я точно знаю, что чувствует приговоренныйк смерти…

– Вот видите, Альберт Бенедиктович, наше путешествиеоказалось полезным, кто будет отрицать, что опасность бодрит и держит организмв постоянном напряжении. Разве кто-нибудь будет это отрицать? Незабываемыевпечатления, правда? – снова вылез Вадик. Пожалуй, сторонников у негоприбавилось.

– Хорошо, – хмуро сказал губернатор Распопов, толькочто пасанувший с двумя трефами. – Тогда где все-таки Лаккай? Никто нам так и необъяснил его исчезновение. А между тем прошли почти сутки…

– Да вы, я смотрю, скучаете без него, Николай Иванович,– проницательно заметил вернувшийся к жизни адвокат. – Я думаю, со временем всевыяснится.

– Но этот матрос…

– Этому матросу нельзя доверять. Ведь нет никакихсвидетелей. А все эти байки о сверхъестественных силах оставьте на его совести…Нужно подождать.

– Сколько? – вполне серьезно спросил Распопов.

– Даже в розыск так быстро не объявляют, НиколайИванович… – блеснул Альберт Бенедиктович своими профессиональными знаниями.

– Да, – подтвердил Вадик. – Всему свое время!

Пожелтевшая страничка из судового журнала казалась теперьвсего лишь жалкой бумажкой, наваждение рассеялось, и окончательно осмелевшийадвокат протянул за ней пухлую руку:

– Если вы не возражаете, я оставлю ее у себя… Кактрофей, так сказать. Как осколок снаряда, который чуть меня не укокошил…

– Берите, берите, Альберт Бенедиктович, – сразу жесогласился Муха. – И давайте выпьем по поводу вашего счастливого избавления.Возвращения, так сказать, в строй живых и невредимых.

– Отличная мысль, молодой человек! – Адвоката несло. –Кстати, у меня возникла блестящая мысль: давайте все сейчас отправимся на палубу,под звезды, к морю, ко льдам! Мухамеджан, голубчик, у нас есть еще шампанское?

– Можно принять из него ванну, если желаете, –улыбнулся Муха.

– Тогда идемте!

Мысль адвоката понравилась всем: почему бы не вспрыснутьстоль радостное событие, качели жизни на “Эскалибуре” исправно раскачивались отстраха к наслаждению и обратно. Вот все и стало на свои места, думала я,действительно, незабываемая поездка.