– Ну, как тебе тревеллинг? – спросил меня Вадик.

– Это не тревеллинг, это хеппенинг какой-то, – сказалая. – Инсталляция. Парад-алле. Театр перед микрофоном…

– А я что говорил!..

Первая партия пассажиров потянулась к выходу и прямо вдверях столкнулась с Сокольниковым. Он был в джинсах и наспех наброшенной наплечи рубахе. Только что из койки вылез, неприязненно подумала я, хорошо еще,что не в набедренной повязке, только и знает, что за жратвой и выпивкойшастать, можно представить, какой свинарник они развели в каюте…

– Вы не видели Клио? – спросил Сокольников ревнивымголосом.

– Клио? – удивился Муха. – Она сюда даже не заходила.

– Как не заходила? – теперь уже удивился банкир.

– Ее не было, – подтвердил Антон.

– Она же сказала мне, что пошла взять что-нибудьвыпить… Она сказала…

Адвокат за спиной Антона судорожно вздохнул и выронил на полбутылку шампанского. В бильярдной повисла угрожающая тишина.

– Она сказала, что сейчас придет, – беспомощно повторялСокольников. – Здесь и идти-то две минуты. Где она?

– Успокойтесь, Валерий Адамович… Ее здесь не было.

– Этого не может быть… Она сказала… А где моя дочь?

– Она у Макса. Ему сегодня пробили голову…

– Плевать мне на голову какого-то Макса… Где Клио, чертвозьми?

– Предлагаю пойти ее поискать, – неуверенно сказалФилипп. – Может быть, она спустилась к девочке…

– Да они терпеть друг друга не могут! Где Клио?

– Пойдемте поищем.

Часы за моей спиной пробили половину одиннадцатого. Этоттяжелый глухой звук показался мне набатом. Я оказалась свободной от тяжелоголипкого страха только на полчаса… Должно быть, другие чувствовали то же самое.

– Я спущусь к Максу, приведу Карпика, – сказала я, едваворочая непослушным языком. Сокольников не удостоил меня даже взглядом. Онсудорожно заправил рубашку в джинсы: его лицо выражало решимость найти Клио вочто бы то ни стало.

Все остальные отправились на поиски певицы. Я малодушноотказалась принимать в них участие, как только увидела всклокоченногоСокольникова на пороге бильярдной. Моя собственная интуиция, эта продажнаядевка, чьими услугами я всегда пользовалась бесплатно, шептала мне: не ходи, неходи, не ходи. И я не пошла.

Я не пошла только потому, что не хотела быть первой, ктонайдет Клио….

Стараясь ничего не видеть и не слышать, я с трудом добраласьдо каюты Макса на матросской палубе и заколотила в двери как бешеная. Спустянесколько секунд дверь открылась. На пороге стояла Карпик.

– Что случилось? – Видимо, в каюте было слишком жарко,и на лице девочки, обычно бледном, сиял легкий румянец.

– Почему ты не спрашиваешь – “кто”, почему тыоткрываешь просто так?

– Я ненавижу спрашивать “кто”, еще могут подумать, чтоя боюсь, что я трусиха…

– Ты не понимаешь… Клио нет здесь?

Лицо Карпика исказила гримаска отвращения:

– А почему она должна быть здесь?

– Ну, не знаю… Она куда-то пропала.

– Поищите ее у моего папочки, – с ненавистью сказаладевочка.

– В том-то и дело, что ее там нет. Он сам ее ищет…

– Ну, не знаю. Здесь ее не было.

– А Макс?

– Макс спит. – Карпик посторонилась, пропуская меня вкаюту. Только теперь я заметила, что Карпик одета в огромную тельняшку сзакатанными рукавами. Наверняка это тельняшка Макса.

– В чем это ты? – спросила я, хотя прекрасно видела – вчем.

– Это Макс мне подарил. На память об “Эскалибуре”.

– Ладно. Стало быть, Макс спит…

– Твой доктор сказал, чтобы он не вставал безнадобности. У него может быть сотрясение…

– Да-да, я знаю. Макс спит, а ты что делаешь?

– Ничего. Просто сижу. Смотрю на него. Читаю.

Интересно, что может читать интеллектуалка Карпик у Макса?Уж не захватанный ли “Плейбой”? Или другую литературку подобного рода. Вовсяком случае, среди наклеенных на стены голых девиц она чувствует себя вполнекомфортно…

– Хочешь кофе? – по-хозяйски спросила Карпик.

– Нет, спасибо. Тебе здесь не страшно?

– С Максом не страшно. И с тобой не страшно…

– Да…

Странно, но в каюте, освященной присутствием Макса, нашатонкая, почти эфемерная связь с Карпиком ослабевала, как будто бы в деловступали другие, гораздо более сильные биополя. Или скорее биополе. Это биополепринадлежало Максу, его шраму на щеке, его спокойной уверенности, егобрутальной силе, его угольным ресницам.

Барышня и хулиган, ничего не поделаешь, вот только у Карпикаесть преимущество перед другими женщинами: она слишком мала для любви. И потомузастрахована от того, чтобы быть изгнанной из утреннего матросского рая впортовом борделе, – “Слушай, забыл, как тебя зовут…”.

– Он долго спит?

– Часа два, – Карпик пошевелила губами.

– Пора его будить.

– Зачем?

– Клио пропала.

– Как – пропала? – На лице Карпика не дрогнул ни одинмускул.

– Ее нигде нет. Все ее ищут, а ее нигде нет…

– Ну, не знаю.

– Давай-ка его разбудим, девочка. Карпик молчала.

– Он единственный, кто знает корабль. Кто знает, гдеискать.

– Ну, хорошо… – Карпик подошла к койке и легонькопотрясла Макса за плечо. – Вставай, Макс…

На то, чтобы разбудить механика, ушло несколько минут.Наконец он проснулся, сел в кровати и потряс головой. И только потом увиделменя.

– Что случилось? – спросил он.

– Разве что-то случилось? – Эта фраза сорвалась с моихгуб случайно, но почему-то смутила Макса.

– Если вы приходите, то всегда что-то непременнослучается Либо до вашего прихода, либо – после.

– Пропала Клио.

– Сейчас. – Макс быстро поднялся и натянул свою любимуючерную майку. – А теперь быстро объясняйте, в чем дело.

– Я и сама не знаю. Мы были в бильярдной, когда пришелСокольников и заявил, что Клио пропала.

– Ну, и чего горячку пороть? С чего вы взяли, чтопропала? Вышла подышать свежим воздухом на палубу, с девушками в таком возрастеподобные вещи случаются…

– Да, но все-таки…

– Ладно, пойдемте искать, черт с вами. Втроем мы вышлив полутемный коридор. И прямо здесь нас настиг дикий, нечеловеческий вопль,идущий, казалось, из всех уголков корабля, отражающийся от всех переборок.