– Зовут меня Уильям Кидд,

ставьте парус, ставьте парус!

Рядом черт со мной стоит,

абордажный нож блестит,

ставьте парус, ставьте парус!

Кораблик коснулся бортом обрывистого берега – и Хольц, нетеряя времени, навел на Мазура автомат, рявкнул:

– Что за фокусы? Что за вид?

– Вид как вид, – пожав плечами, сказал Мазур и однимпрыжком перемахнул на палубу. Прошел к своей одежде, спокойно принялся еенатягивать. – Голых мужиков не видали?

– А где... всё? – растерянно спросила Кристина.

Полностью одевшись, обувшись, сунув пистолет на привычноеместо и с приятностью ощущая бедром его надежную тяжесть, Мазур преспокойноответил:

– Все там, где и надлежит. Не беспокойся, бриллианты ядостал. Все до одного, ровно столько, сколько их было по рассказам нашегодорогого герра Хольца.

– Но... где же?

– На берегу, – простецки щурясь, сказал Мазур. –Если хочешь пойдем, мы трое, и заберем.

На ее лице отразилось даже не облегчение, а смесьразнообразнейших чувств, в которых она и сама, надо полагать, не могла сейчасразобраться:

– Но почему...

– Потому что наш Джонни парень тертый и особого доверия кчеловечеству не питает, – усмехнулся Хольц, опустив автомат и глядя наМазура с несомненным уважением. – Вот он и побоялся, что камушки у неговозьмут, а самого на борт не пустят... А, Джонни?

Кристина вспыхнула, надвигаясь на Мазура:

– Да-а? Получается, ты подозревал меня... меня...

– Как ты прекрасна в гневе, звезда моя... – сказалМазур, ухмыляясь во весь рот. – Тебяя ни в чем таком и не подозревал, кактебе только в голову пришло? Но разве здесь только мы с тобой... и нашдостойный капитан? – поторопился он добавить, видя, что рядом всталГальего.

Хольц уперся в него злым взглядом:

– Это что, в мой огород камешек?

– Да что вы, майн либер! – пожал плечами Мазур.

– Не валяйте дурака! Вы ведь меня имели в виду?

– Ну, а если и так, Хольц? – устало спросилМазур. – Вы что, мне отец родной? В таких играх держи ухо востро, вы этосами талдычили все время...

Капитан Гальего степенно сказал, попыхивая гнутой трубочкой:

– Сеньор, уверяю вас, что при любой попытке... э-э, устроитьна борту моего корабля дисгармонию я реагировал бы немедленно.

– Я нимало не сомневался в вашем благородстве, сеньоркапитан, – заверил Мазур, отвесив изысканный поклон. – Но береженогобог бережет... Итак, друзья мои, не отправиться ли нам с песнями итриумфальными плясками за сокровищем? Оно совсем близко, честное слово, сполкилометра пройти...

– Ну, хорошо, – сказал Хольц, сердито поджимая губы.Оглянулся на невозмутимого капитана: – Надеюсь, сеньор Гальего, вы столь женемедленно и эффективно отреагируете, если наш Джонни вернется из леса один?

– Будьте уверены, – лаконично ответил капитан,окутанный приятным дымком дорогого табака.

– Я тоже самого лучшего мнения о вас, Хольц... –фыркнул Мазур. – Я вас тоже полагаю честнейшим и порядочнейшимпартнером... Ну что, пойдемте?

Индейцы проворно перекинули на берег сходни, первым по нимсошел, прямо-таки сбежал Хольц, следом переправился Мазур, протянул рукуКристине.

Кристина взирала на него восторженно и преданно. Если онаиграла в осуществление какого-то неведомого замысла, то была гениальнойактрисой, по которой плачет Нобелевская... ах, нет, актерам ведь не даютнобелевок...

– Как там было? – спросила она прямо-таки зачарованно.

– Пустяки, – сказал Мазур. – Разве что слоняласьпарочка призраков в лохмотьях мундиров, и один, кстати, пожаловался, что скотинаХольц давным-давно одолжил у него двадцать марок, да так и не отдал,прохвост...

Неприязненно косясь на него Хольц фыркнул:

– Чирикайте, чирикайте... Черт с вами. Как-нибудьперетерплю, все равно скоро разойдемся...

Мазур все время держал его в поле зрения – хотя понимал, чтонемец-перец-колбаса, если и задумал что-то скверное, ни за что не попытаетсяпальнуть в спину, пока не ощутит в руках бриллианты. И все равно, следовалобыть готовым ко всему – до тех пор, пока они не окажутся на континенте...

Когда они добрались до места, Мазур присел на корточки,уголком глаза постоянно фиксируянемца, готовый при необходимости взмытьотпущенной пружиной и нанести удар (да и Кристину он не обделялпрофессиональным вниманием), заслонил спиной свежую захоронку, сначала вытащилиз переплетения корней футляр с микропленкой и быстро засунул его во внутреннийкарман пиджака. Потом, уже не таясь, извлек оба мешочка и повернулся кспутникам:

– Великий миг, друзья. Зазвучали невидимые фанфары, вступилитрубы и барабаны, кладоискатели делят добычу... Есть предложение: к чемувозиться с аптечными весами, скрупулезно подсчитывая караты? К чему этамелочность, когда речь идет о сеньорите из старинного рода и бывшем офицеревоенного флота? В каждом мешочке – по четырнадцать штук, они примерноодинаковые, так что держите.

Шагнул вперед и положил по мешочку в подставленные ладони.Постоял, покачиваясь с пятки на носок, откровенно ухмыляясь, громко сказалКристине:

– Что-то я смотрю, ты не торопишься усладить глаза алмазнымблеском? И правильно. Присмотрись внимательнее к нашему милому герру Хольцу.Его честная, открытая физиономия вовсе не озарена здоровой алчностью, какследовало бы думать. Скорее ему скучно и тоскливо. Сорок лет человек лелеялмечту, а теперь она вдруг исполнилась... и что дальше-то? А, Хольц?

Немец поднял глаза от горсти сверкающих прозрачных камешкову себя в ладони. Его автомат болтался на плече, а лицо и в самом деле неблистало что-то алчностью и триумфом. Оно казалось постаревшим в одночасье,усталым, скучным...

– Вообще-то вы не правы, Джонни, – ответил Хольц ровнымголосом. – Мечта заключалась не в том, чтобы найти камни, а в том, чтобыпосле этого пожить как следует. И она еще не претворена в жизнь. Конечно,ситуация и в самом деле несколько... прозаична. Но какое тут к чертуразочарование? Просто-напросто я сорок лет карабкался, лез, обламывал ногти,ходил по лезвию, лез... и вот добрался. Потребуется какое-то время, чтобыпривыкнуть к новому положению дел...

– Неплохо изложено, – сказал Мазур. – Ну, а всеже? Счастливее стали? А ты, прелесть моя? Каково чувствовать себя невестой сприданым в миллион долларов?

Кристина, повертев меж пальцами освобожденный от бумажкибриллиант, ответила ему чуточку растерянным взглядом:

– Ощущения в самом деле... сложные. Столько сил, трудов иопасностей... а потом ты буднично достал мешочки...