А вот это было плохо, потому что – непрофессионально. Ипотому Мазур, не затягивая паузу, поднял пистолет, выстрелом навскидку срезалиндивидуума на палубе «Креветки», а мгновеньем позже, вырвав обе чеки, запустилобе гранаты прямехонько на корму катера.

Он знал эту модель – в пластиковой оболочке каждой гранатытаилось до поры три сотни стальных шариков. В двух, легко подсчитать, шестьсот.И рвануло, как следует быть, все эти шесть сотен убойных крохотулек вымеливнутренностькатера, вынеся все иллюминаторы, издырявив борта, катер качнуло на спокойнойводе, над кормой медленно таял сизый вонючий дым – и Мазур, одним отчаяннымброском достигший берега, перепрыгнув внутрь, уже не увидел ни единой цели,которую следовало бы подавить автоматным огнем.

Не теряя времени, он перепрыгнул на «Креветку» и со всемипредосторожностями осмотрел надстройку, спустился в каюты. Никого там необнаружил, ни живых ни мертвых, спустился в каюты. По крайне мере, предателейсреди экипажа «Креветки» не оказалось – а это уже кое-что, есть кое-какаяразница меж мертвыми, о которых думаешь хорошо, и теми их собратьями, ктодоброго слова не достоин... Быть может, и мертвым не все равно, что именно оних думают те, кто пока что пребывает по этусторону...

Перешел на катер. Перешагнул через препятствие, старательноне глядя на то, что осталось от элегантного и благообразного совсем недавнодона Хайме – не по слабости нервов, а исключительно из эстетическихсоображений. Не всякий мастер обожает любоваться своей работой, иногда бываеткак раз наоборот.

Шагнул под надстройку. Показалось, будто оказался внутриогромного дуршлага: отовсюду в крохотные дырочки проникали тоненькие, как иглы,лучики стоявшего в зените солнца. Под ногами похлюпывало – часть шариковзацепила и дюралевое днище, пройдя через настил из тонких досок, водапомаленьку прибывала.

Нагнувшись, Мазур старательно осмотрел приборную доску. Ейтоже досталась толика стального вихря, но особенных повреждений не было. То,что его интересовало, он увидел сразу: сама доска состояла из несколькихциферблатов, наглухо забранных в светлую панель, а этотприбор явно не имел кней отношения, стоял отдельно, сам по себе, со своим собственным питанием,ничем с доской не соединенный. Небольшой серый ящик с круглым экраном,несколькими верньерами, парой-тройкой кнопок. От него тянулся уходивший виллюминатор толстый синий провод.

Мазур выглянул наружу. Провод был присобачен к высокойгибкой антенне, вздымавшейся метра на три над крышей и укрепленной растяжками.Ну вот, кое-что и проясняется...

...Вернувшись к тому месту, где покорно дожидалась Кристина,он сначала освободил карманы немца от того, что покойнику уже никак не моглопонадобиться, потом проломился в заросли и поднял девушку на ноги. Сказалустало:

– Ну вот, справился...

Она кинулась ему на шею, прижалась, как и следовало ожидать,давая выход эмоциям в истерических всхлипах: как она испугалась, как ейказалось, что все кончено, и он никогда не вернется, а он вот вернулся, и какона рада, и какой он замечательный...

Мазуру все это очень быстро надоело, он бесцеремонноотстранил девушку и залепил ей пару оглушительных пощечин в качествеиспытанного средства от всякого рода истерик. Помогло, разумеется, она пришла всебя, но долго еще хлюпала и всхлипывала у него на груди. С превеликимнеудовольствием Мазур подумал, что эта сцена как две капли воды похожа на финалочередного пошлого боевика: супермен, уложивший штабелями всех врагов,проламывается сквозь мексиканские кактусы или венерианские джунгли, а на плечеу него виснет, захлебываясь счастливыми и благодарными рыданиями, полуголаяблондинка. Только в том и разница, что вместо блондинки брюнетка, и неполуголая она, а вполне одетая.

Решительно отстранил ее, заглянул в лицо:

– Еще въехать или сама оклемаешься?

– Не надо, – сказала она почти нормальнымголосом. – Все прошло... почти. Это дон Хайме?

– Угадала, умница, – сказал Мазур. – Отвергнутыевоздыхатели – штука страшная, надобно тебе знать...

– Где он?

– А ты как думаешь? – спросил Мазур без всякоговыражения. – Ну, пошли, надо побыстрее отсюда убираться. Мало ли что...

Само собой разумеется, перед тем, как вернуться в лес, онпоработал над последствиями своего оголтелого геройства, хорошо помня, чтовоспитанный человек всегда обязан убрать за собой – неважно, о посуде встоловой идет речь или о чем-то посерьезнее, так что Кристина увидела вполнемирную картину: у берега покачивалась одна «Креветка», а катер исчез, как и небывало, лежал сейчас на дне неподалеку от субмарины и лихих американскихпилотов – и, несомненно, капитана Гальего с его молчаливым экипажем.Причудливая компания собралась на морском дне, рассуждая отвлеченно и цинично.Как, впрочем, и в тысяче других местечек. Хорошо, что Нептуна не существует насамом деле – иначе бедняга давно бы свихнулся от лицезрения накопившихсяза тысячелетия гостей...

– А... Гальего? – спросила Кристина, когда ониподнялись на палубу и никто их не встретил.

Мазур внимательно и пытливо на нее посмотрел. Глаза ужепочти сухие, но лицо неуловимым образом постарело: не внешне, ничего подобного,просто в нем появилось нечто на манер этакой ауры – как у всякого, кто послеблагополучной жизни в относительном достатке и покое внезапно услышал посвистпуль над головой и увидел совсем рядом всамделишных мертвых покойников...

Он недвусмысленным жестом показал на спокойное море. Пожалплечами и сказал сухо:

– Я тебе, помнится, говорил: вокруг кладов чуть ли не каждыйраз начинается свистопляска с пальбой по живым людям. Вот, держи, доля твоегопокойного компаньона...

И, подняв ее руку, положил в ладонь кожаный кисет из карманаХольца. Кристина стиснула его бездумно, машинально, вряд ли сознавая, чтоделает. Мазура так и подмывало закатить ей пространную лекцию о вредекладоискательства и случайных милостях судьбы, спасающей таких вот утонченныхдурочек из хороших семей – но он сдержался. Во-первых, она сейчас была в такомступоре, что все поучения просквозили бы мимо ушей, а во-вторых, не следовалоуподобляться отечественным замполитам. Какое ему, собственно, дело? Все равночерез день-другой суждено разбежаться навсегда.

Поэтому он пошел по другому пути – принес из каюты бутылкувиски, налил приличную дозу, заставил проглотить, как воду, усадил у фальшбортамалость оклематься, а сам прошел в надстройку и занялся методическими поисками.

Он примерно представлял, что надо искать, и какого оно можетбыть размера. Уж безусловно, спрятано не на виду – но и не там, где радиосигналэкранировался бы чем-то металлическим...

И через полчаса, разбив внутреннюю поверхность рубки насектора, осматривая каждый квадратный дециметр, все-таки отыскал спрятанное –серую коробочку размерами чуть меньше пачки сигарет, тщательно захованную вуголке деревянного шкафчика, под ворохом потрепанных морских карт. Покачал еена ладони, повертел, присмотрелся со всех сторон.