Хольц поинтересовался, катая камушки в горсти:

– Джонни, если вы так наплевательски к этому относитесь,может, откажетесь от своих процентов?

– Э, нет, – сказал Мазур, вовремя вспомнив о своейроли. – Ни черта подобного, альтруиста нашли... Просто я с самого началаотносился к этому предприятию не как к сияющей мечте, а как к вертящемусяколесу рулетки: выиграю – отлично, нет – что ж, не сложилось... Прячьтекамушки, миллионеры, и пойдемте побыстрее на судно. Нечего нам тут делать,право слово...

Еще договаривая, он плавно переместился вправо и разоружилХольца моментальным, неуловимым движением. Еще до того, как немец успелосознать происшедшее, отсоединил магазин, выщелкнул патрон из ствола, отправилего к собратьям, перебросил магазин хозяину:

– Так оно будет лучше, Хольц. Честная дележка, а? Вампатроны, мне трещотку. Никто не сможет причинить другому вреда.

– Ага, – сказал Хольц, растерянно вертя магазин вруке. – Если не считать, что у вас пушка в кармане...

– Зато у вас по карманам – две гранаты.

– Не дурите! Прекрасно понимаете, что не могу я их бросать,стоя от вас в двух шагах...

– Понимаю, – кивнул Мазур. – Ну что же, придетсявам всецело положиться на мое врожденное благородство... Да не коситесь вы так,Хольц! Если бы я хотел вас пришибить, давно бы уже пришиб... Я просто хочуисключить дурацкие случайности, вот и все... Ну, пойдете вы, наконец?

Немец, зло фыркая, все же потащился рядом – неуклюже,но добросовестно маневрируя так, чтобы Мазур не оказался у него за спиной.Мазур, в свою очередь, краешком глаза все же держалКристину, несмотря наотсутствие у нее оружия – но, главным образом, впитывалвсеми имевшимися у негочувствами идущую от леса информацию, как всегда в таких случаях, искреннежалея, что голова у него не способна вертеться на триста шестьдесят градусов,подобно радару...

И выучка не подкачала. Когда метрах в пятидесяти впереди,меж двумя столетними и высоченными деревьями, перебежал вдруг человек спродолговатым предметом в руках, Мазур не потерял и доли секунды, рухнул взаросли чего-то вроде водянистых разлапистых папоротников, свалил Кристину,выхватив пистолет в падении, успев в то же время зацепить выброшенной ногойщиколотку немца, опрокинуть его совсем рядом.

И тут же раздались выстрелы. Очередь прошла чуть ли не надсамой головой, пули смачно, знакомо вмазалипо стволу справа налево – и тут же,с другой точки, заработал второй автомат, очередям вторили глухие хлопкиодиночных, засада не жалела патронов.

Прижимая Кристину к земле, Мазур осторожненько повернулголову, раздвигая щекой липкие влажные листья, быстрым взглядом оценилколичество попавших в дерево пуль и высоту над землей содранной коры.

Дела оборачивались скверно. Автоматчик выпустил добрыйдесяток пуль, целясь им с девушкой примерно на ладонь над поясницей – другимисловами, не собирался пугать или ошеломить. Он с самого начала собирался убить,срезать наповал обоих.

Отсюда логически проистекало, что не только Мазур, но иКристина не рассматривается этимикак потенциальная пленница. Не нужна имсовершенно. Что позволяло закончить вовсе уж неутешительным выводом: нападавшиеточно знали, что клад извлечен, что он – при троице, прижатой к земле плотнымогнем. Такие дела...

И еще. До «Креветки» – не более трехсот метров, там не могутне слышать ожесточенную пальбу. Кто рискнет нападать при раскладе, когда с тылавот-вот могут навалиться капитан Гальего и его матросики? Да только тот, ктонисколечко атаки с тыла не опасается. А это значит, что либо экипаж «Креветки»– предатели чертовы, либо никого из них уже нет в живых. Все это – пока чтодомыслы, но помноженные на профессиональный опыт... черт побери, как им удалосьсесть на хвост? Кто бы там ни был, в чащобе, но они должны прекрасно знать, закем и за чем охотятся. Сущим бредом было бы допущение, что это какие-тосовершенно посторонние злодеи. Таких совпадений не бывает...

– Автомат отдай, мать твою! – послышался злой шепот.

Обдумав все в секунду, Мазур пришел к выводу, что на Хольца покачтоможно полагаться. И перебросил ему трещотку. Лежа на боку в здешнихлопухах, Хольц моментально вставил магазин, приподнялся. Пули звучно шлепнули вдерево над ним, и он вновь завалился в лопухи.

– Лежать! – шепотом рявкнул Мазур.

Покосившись на Кристину, выругался про себя. На ней былиярко синие брючки и алая блузка – со вкусом подобранный наряд, гармонировавшийс темными волосами и темными глазами – но в нем только и щпацировать по главнойулице, ловя восхищенные взгляды поклонников. А здесь, в зеленой чащобе, где вприроде не существует ни алого, ни синего, такие цвета лишь вернейшим образомобозначат живую мишень... Ну, а что прикажете делать? Не раздевать же,бессмысленно...

– Гранатой их, тварей! – яростным шепотом предложилХольц, щупая отягощенный помянутым орудием убийства карман.

– И куда кинешь? – в промежутке меж двумя щедрымиочередями фыркнул Мазур. – Наобум? Береги боеприпасы, кригсмарине!

Он давно уже прокачивалто затухавшую, то вновь разгоравшуюсястрельбу, анализировал с позиций немалого опыта. И очень быстро пришел кзаключению, что столкнулся с четверкой пусть и крепко вооруженных, нобезусловных непрофессионалов. Два автомата и две винтовки лупили определенно вразнобой.

Любая перестрелка неповторима, как гениальная симфония иобладает своей, если позволено так выразиться, партитурой. Человек вроде Мазураее читал, как охотник – заячьи следы. И видел, знал, что имеет дело снесыгранным оркестром. Это не военные, не спецназ, вообще не группа, привыкшаяи обученная действовать слаженно. Больше всего это похоже на какую-нибудьдешевую шпану, освоившуюся с оружием, но в жизни не ученую боевому порядку,слаженному огню.

Более того, он уже сталкивался с подобной шпаной – по дорогек «дворянскому гнезду», пришедшему в упадок особняку Кристины. Все ниточки, всеследы вели в одну-единственную точку.

Оглядевшись, он подтолкнул Кристину к наиболее густымзарослям – не лопуха, а высокого кустарника. Форменным образом засунул в дебри,способные обеспечить плохонькое, но укрытие, приблизил лицо и яростно зашептална ухо:

– Лежи и не двигайся, ясно? Только лежи. Час, два, еслипонадобится. Я их возьму измором, они не выдержат, полезут ближе и я ихсделаю... Понятно?

Она закивала, боясь оторвать щеку от земли, насмерть перепуганная,бледная. Он настойчиво повторил:

– Поняла? Лежи, не шевелись, хоть до завтрашнего утра...Тогда выкарабкаемся...

И переполз к Хольцу. С первого взгляда сообразил, что немцуне хватает ни терпения, ни выдержки – так и ерзал на боку, то и дело опасно длясебя поднимая голову. Огонь немного приутих. Странно, что не пытаются впереговоры вступить, ультиматум поставить, поторговаться... а зачем им,собственно? Если рассчитывают взять все, с мертвых... Им нетрудно было укрытьсяв чащобе и наблюдать с какой-нибудь высокой точки – но как ухитрились сесть нахвост?