– Понятно, – протянула Настя. – Вот почемуВавилову нужно было залезть в архивное дело. Ему нужна была настоящая фамилиятого человека, которого ему дал тогда Чупров.

– Зачем ему эта фамилия? Вы думаете, он хотел сноватряхнуть стариной и провести какую-нибудь комбинацию?

– Нет, Миша, ничего такого он не хотел. Смотрите: наработу в банк приходит Аликади Нурбагандов, и начальник службы безопасностиначинает маяться неизвестно какими тревожными мыслями. Причем мается он так,что это замечают буквально все окружающие. Спустя четыре дня Нурбагандов повполне уважительной и правдоподобной причине увольняется из банка якобы длятого, чтобы ехать на родину, в Дагестан. Однако никуда не уезжает, остается вМоскве и спустя очень короткое время погибает. После его гибели Вавилов вдругни с того ни с сего начинает предпринимать попытки к тому, чтобы узнать фамилиючужого агента, которого ему когда-то «одолжили» для проведения однойкомбинации. Что это еще за фокусы? Мало того, что он этого чужого агента в своевремя чуть не спалил своими неумелыми действиями, так он еще и фамилию хочетвыяснить. Зачем, а?

Михаил ждал, когда она продолжит, но Настя замолчала иуставилась в стену над головой Доценко ничего не видящими глазами. Лицо ее былоосунувшимся, щеки запали, и под скулами обозначились синеватые тени. Карандаш,который она все время вертела в пальцах, замер, и Мише показалось, что онавдруг окаменела, ослепла и оглохла.

– Анастасия Павловна, – осторожно позвал он.

Настя вздрогнула, выронила карандаш, и он с легким стукомупал на деревянную поверхность стола.

– А?.. Да… простите, Мишенька. На чем я остановилась?

– На том, что Вавилов зачем-то пытался разыскать чужогоагента.

– Да, верно. Короче, все ясно. Он узнал в новомсотруднике банка человека, которого ему когда-то дали для проведениякомбинации, и пытался понять, как же это может быть. Сначала он просто видел,что лицо знакомое, и пытался вспомнить, где и когда с ним встречался. Потом,может быть, уже после известия о гибели Нурбагандова, сообразил, что эточеловек Чупрова, и заподозрил неладное. Но чтобы никого не обижать понапрасну,решил сначала выяснить фамилию того, кто ему помогал в девяносто пятом, ведьпохожих людей очень много, вы это знаете, Миша. А вдруг обознался? Тем болееэто было очень даже вероятно, ведь Вавилов с человеком Чупрова встречался всегоодин раз, когда инструктировал его и давал задание, то есть лицо помнит не вдеталях. А новый сотрудник банка и агент Чупрова являются лицами кавказскойнациональности, иными словами, могут бросаться в глаза типичными этническимипризнаками внешности, и за этими признаками уже не видны детали, отличающиеодного человека от другого. Черные волосы, густые брови, крупный нос, изогнутаяверхняя губа – на Кавказе так выглядит каждый десятый, а нашему славянскомуглазу кажется, что это один и тот же человек. Одним словом, Вавилов прекрасновсе это понимает, боится обознаться, не хочет понапрасну людей обижать ипоэтому просит своего приятеля Филипыча посмотреть в архивном деле фамилиизадержанных. Филипыч сходил в архив и доложил Вавилову фамилии. И имениНурбагандова там не было. Какой Вавилов должен был сделать из этого вывод?

– Что он обознался, – ответил Доценко.

– Миша, вы рассуждаете, как неработающийпенсионер, – укоризненно сказала Настя. – Поставьте себя на местоначальника службы безопасности крупного банка.

– Тогда я бы заподозрил, что Гаджиев под другим именемпытается втереться в банковскую структуру.

– И как бы вам это понравилось?

– Совсем не понравилось бы, – призналсяМихаил. – Я бы сначала подумал, что Гаджиев совершил преступление,скрывается от правосудия и купил себе за бешеные деньги новые документы. И мнекак начальнику службы безопасности это понравиться никак не может, потому чтобанк солидный и приличный и уголовникам в нем не место.

– Хорошо, – согласилась Настя. – А потом чтопришло бы вам в голову?

– Что, если Гаджиев никакого преступления не совершал ив бегах не находится, то почему у него фамилия другая? Потому что он продолжаетработать на правоохранительные органы, может быть, теперь уже на налоговуюполицию или на ФСБ, и его заслали в наш банк намеренно. Безопасности банка кактаковой это, конечно, не угрожает, если иметь в виду легальную сторону вопроса.А насчет нелегальной пусть у дирекции голова болит. Я обязан проверить личностьсотрудника и доложить руководству, а там уж без меня пусть решают, что с нимделать. Кстати, Анастасия Павловна, Нурбагандова принимали на работу, когдаВавилов был болен. И принимали без усиленной проверки, просто посмотрелидокументы, которые он представил, провели профессиональное тестирование,убедились в том, что бухгалтерский учет он знает прекрасно, компьютернымисистемами владеет, и назначили на должность.

– Таким образом, перед Вавиловым стояли три варианта:либо Гаджиев-Нурбагандов – скрывающийся от милиции преступник, либо он –засланный казачок, либо Вавилов банально обознался и Нурбагандов – это именноНурбагандов, а никакой не Гаджиев. Вероятно, Вавилов предпринимает какие-тоусилия, чтобы это прояснить и хоть что-нибудь проверить. Он скорее всего просилсвоего дружка Филипыча сделать запрос на Гаджиева, точно так же, как этосделали вы, Миша. Надо спросить у Чупрова, не было ли такого, ведь еслиФилиппов делал запрос, Чупрову должны были немедленно сообщить об этом.

– А потом Вавилова убивают, – добавилДоценко. – Вероятно, кому-то очень не понравились его попытки прояснитьситуацию. Анастасия Павловна, мы, кажется, опять куда-то влезли.

– Да, влезли, – подтвердила Настя каким-тобесцветным голосом.

Она очень хорошо понимала, куда именно они влезли. Именно обэтом предупреждал ее покойный Денисов. Но сейчас ей все казалось ненужным инеинтересным, потому что боль, поселившаяся в ее душе, вытесняла все остальныемысли.

– Идите, Мишенька, – негромко сказала она, –у вас много других дел, занимайтесь ими. А я пока подумаю.

– Анастасия Павловна…

– Идите, Миша, – повторила она уже тверже. –Не обижайтесь на меня. Мне нужно побыть одной.

Она видела, что Доценко действительно обижен. Что ж, на егоместе она тоже обижалась бы и недоумевала, потому что теперь должна быланачаться самая работа, а она проявляет к этой работе полное безразличие.

– Мы с вами должны раскрыть семь убийств, и то, что вамудалось установить, говорит только о том, что, по крайней мере, Нурбагандовасовершенно точно убил не маньяк. Вот об этом мы с вами и должны помнить. А ктоубил Вавилова – не наша забота, этим занимается РУОП, – добавила она,чувствуя непреодолимое отвращение к себе самой.

– Хорошо, – ровным голосом ответил Михаил и вышелиз кабинета.

«Обиделся, – как-то отстраненно подумала Настя. –И правильно сделал. Я выполняю последнюю просьбу Денисова… Можно подумать,Денисов для меня самый главный человек на свете. Чего я так упираюсь? Надо бырассказать Мише все, что знаю про эту государственную программу. Ведь очевидноже, что Нурбагандов действовал в рамках этой программы, поэтому и получил новыедокументы и новую биографию. Совершенно случайно он попал в ту структуру, гдеего узнали. Невероятное попадание, но это случается. Поэтому он был обречен.Его аккуратно, под благовидным предлогом, убрали из «Тройки» и почти сразу же убили,чтобы не мелькал перед глазами. А потом убрали Вавилова, который его узнал иначал проверять. Эдуард Петрович был прав, между двумя убийствами есть связь. Ате, кто убирал Нурбагандова-Гаджиева, далеко не дураки, они убили его такимспособом, при котором вероятность того, что что-то выплывет наружу, быламинимальной. Когда речь идет о жертве маньяка, никому не придет в головуглубоко копаться в прошлом убитого, потому что это прошлое никакого значения неимеет. Жертвы маньяков всегда случайны, они не связаны с преступником личнымиотношениями… Папа. Господи, как больно! Папа. Ну почему? Почему? Почему этодолжно было случиться именно со мной? Я не могу думать ни о чем, кроме этого. Ине могу никому об этом рассказать. Даже Лешке, которому обычно можно рассказыватьвсе».