Она достала из шкафчика большую жестяную емкость с оливковыммаслом, пустую бутылку из-под коньяка и воронку.

– Вот и все, – удовлетворенно констатировала мать,аккуратно пристраивая бутылку в сумку между пакетами и банками. – Ты ужеуходишь?

– Да, побегу. Пока доеду, уже совсем поздно будет.Ничего, если я смоюсь потихоньку, не прощаясь с гостями?

– Иди уж, – улыбнулась мать. – У тебя усталыйвид, отдохни как следует.

Сумка была тяжелой, и Настя с трудом дотащила ее до дома.«Сейчас выложу продукты в холодильник – и спать, – подумала она, снимаякуртку и потирая ноющую поясницу. – Прошлую ночь совсем не спала, глазауже закрываются, до подушки бы донести голову».

Расставив кастрюльки и банки в холодильнике, она вытащила изсумки бутылку с оливковым маслом. Руки вмиг ослабели, колени задрожали.Обыкновенная бутылка из-под коньяка. И этикетка обыкновенная. Только светлыечасти на рисунке заштрихованы карандашом.

Осторожно поставив бутылку на стол, словно она могларазвалиться от малейшего прикосновения, Настя сделала три глубоких вздоха,чтобы унять сердцебиение, и сняла телефонную трубку.

– Мамуля, я доехала, не беспокойтесь.

– Молодец, что позвонила. Не забудь продукты положить вхолодильник, а то я тебя знаю, бросишь сумку в прихожей, не разобрав, и всеиспортится.

– Уже все положила. Слушай, у вас в доме бываютстранные гости, – сказала она как можно более невинным тоном. –Рисуют на бутылочных этикетках. У кого это такая страсть к художественномутворчеству?

– Что ты, Настюша, – удивленно откликнуласьмать, – это у папы такая привычка. Ты разве не замечала?

– У папы?

Она крепко стиснула свободную руку в кулак, ногти впились владонь, от боли выступили слезы, но это позволило ей сдержаться.

– Никогда не видела, чтобы он штриховал этикетки.

– Это потому, что ты с ним вдвоем не пьешь, – засмеяласьНадежда Ростиславовна. – Во время застолья наш папа ведет себя прилично. Авот когда сидит с кем-нибудь вдвоем за бутылочкой и с серьезным разговором,всегда берет карандаш и портит этикетки. Говорит, что это ему помогаетсосредоточиться. Да, Настюша, я забыла тебе сказать, в банке из-под томатовсалат оливье, он незаправленный, чтобы не портился. Когда будешь его есть,положи майонез и не забудь посолить.

– Не забуду, мамуля, спасибо, – машинальноответила Настя.

Значит, папа. «Господи, только не это! – в отчаянииподумала она, обессиленно падая на стул. – Я не хочу! Я не хочу. За чтомне это испытание, господи? Чем я тебя прогневила? Папа… Он вырастил меня, он взначительной степени сделал меня тем, что я есть. Он многому меня научил. Онтак много мне дал. И ведь я сама всегда рисую и заштриховываю ромбики иквадратики, когда думаю, потому что я – его дочь, хоть и неродная. Вот почемумне так неприятно было думать об этикетке на бутылке, найденной в машинеБаглюка. Теперь-то я вспоминаю, что видела на кухне у родителей пустые бутылкисо штриховкой на этикетках, но подсознательно боялась это понимать. Не зря я нехотела сегодня идти к родителям, как чувствовала, что все плохо кончится. Изачем я только сказала про это дурацкое масло? Лучше бы мне было ничего незнать. Папа…»

Но она кривила душой. Настя была твердо убеждена: всегдалучше знать правду, даже самую неприятную. Да что там неприятную –убийственную. И что ей теперь с этой правдой делать?

Известие о том, что журналист Валентин Баглюк, автор статьи«Трупы на свалке», находится вне пределов досягаемости, огорчило Парыгина.Значит, этот вариант раскручивания ситуации для добывания денег придетсяоставить. У Евгения Ильича был и запасной вариант, но прибегать к нему очень нехотелось. Опасно. Более того, если эту карту все-таки разыграть, то придетсянавсегда распроститься с будущими заказами. На карьере наемного убийцы надобудет ставить большой жирный крест, если вообще удастся живым выбраться. Ноделать нечего, Лолита уже в панике, и необходимо срочно доставать деньги иотдавать долги брата.

Он долго и тщательно инструктировал Анну, как и что нужноделать. Девушка была далеко не глупа, и долго обманывать ее Парыгину неудалось, хотя он очень старался и выбирал такие выражения, которые позволили бызавуалировать неприглядную правду.

– Я случайно узнал о том, что некий человек хотелзаказать убийство, – говорил он своей невесте. – Сначала я не придалэтому значения, а потом прочитал в газете, что тот человек, которого хотелиубить, погиб, и понял, что заказ состоялся. Поскольку я знаю, кто заказывал этопреступление, я хочу взять с него плату за молчание. По-моему, это справедливо.Как ты считаешь?

– Справедливо, – соглашалась Анна.

Она соглашалась со всем, что говорил ей Евгений, смотрела нанего влюбленными глазами и ловила каждое слово. Он был для нее божеством,настоящим мужчиной, смелым, решительным, умным и в то же время заботливым иласковым. Для него она готова была сделать все. Для него и для себя,разумеется, потому что понимала: чем быстрее он найдет деньги, тем быстрее онастанет его женой. А стать женой хотелось больше всего на свете.

– Ты должна назвать ему фамилию: Нурбагандов.Запомнила?

– Запомнила. Нурбандов.

– Не Нурбандов, а Нурбагандов. Нур-ба-ган-дов, –терпеливо произнес Парыгин по слогам. – Скажешь ему, что ты знаешь прозаказ на Нурбагандова. Более того, ты знаешь, кому был сделан этот заказ. Ихочешь получить гонорар за то, чтобы твоя осведомленность не распространиласьдальше тебя.

– И сколько стоит моя осведомленность?

– Сорок тысяч долларов. Столько, сколько Лолита должнаотдать кредиторам.

– А себе ты разве не хочешь что-нибудь оставить?Столько бьешься, стараешься, и все задарма? – удивилась Анна.

– Мне не нужны деньги, – резко ответилПарыгин. – Во всяком случае, ТАКИЕ деньги. Мы с тобой будем жить на другиедоходы, на честные. А в эту грязь я лезу только ради Лолы и племянника.

– Значит, ради меня ты бы не пошел на это?

– Анечка, если бы тебе нужны были деньги, я бы ихдостал. И больше мы к этому не возвращаемся, хорошо?

– Хорошо, – покорно кивнула она. – Я должнасказать, что знаю, кому этот человек заказал убийство. Но если это правда, топочему я требую деньги у него, а не у того, кто убил? Он же может меня об этомспросить.

– И спросит, – подтвердил Парыгин. –Обязательно спросит. И ты ему скажешь, что у убийцы ты тоже требовала денег. Иполучила. Теперь его очередь.

– Как это? – испугалась она. – А вдруг онзахочет проверить? И потребует, чтобы я назвала ему имя убийцы, иначе он мне неповерит.

– Назови. Имени его я, правда, не знаю, настоящих именпрофессиональных наемных убийц вообще никто не знает, но зато знаю псевдоним,под которым он известен своим заказчикам. Зотов.