– Бросьте мне вашу пушку, Джонни, – с напряженнойулыбкой, твердым голосом распорядился Ронни, держа его на прицеле. – Темболее что это, строго говоря, мояпушка. Собственные денежки выложил.

– Ну, денежки, предположим, были казенные, а? – сказалМазур, извлек «Таурус», держа его указательным пальцем за скобу, перебросилсобеседнику. – Извольте, мы люди честные, чужого нам не надо.

– Встаньте-ка, повернитесь... Чтобы я мог убедиться, чтовторого у вас нет.

– Да ради бога, ради бога... – сказал Мазур. –Так? – он распахнул пиджак, медленно крутанулся на месте. – Штаны незаставляйте снимать, а? Я и перед бабами-то стриптиз не исполняю, а уж темболее перед мужиками...

– Ладно, садитесь, – Ронни сунул бразильскую пушку вкарман, а свою так и не убрал, положил рядом на подоконник. – Я и таквижу, что второго нет...

«Видишь ты дуду на льду, – подумал Мазур. –Любитель хренов».

– Ну, где пленки?

– Ага, – сказал Мазур. – Я их вам отдам, а вы мнев лоб шарахнете из своего сорок пятого.

– Зачем? – пожал плечами Ронни. – Я играю честно.

– Ой ли?

– Честно. Ну зачем мне вас убивать?

– Ну... – задумчиво протянул Мазур. – Чтобы я непроболтался.

– А вы и так не будете болтать, – ухмыльнулсяРонни. – Не в ваших интересах. Поскольку пленки при вас, то и камни, надополагать вам удалось добыть?

– Вот камешков попрошу не касаться, – сказал Мазур снадлежащей алчностью на лице.

– Да успокойтесь вы... Каждому свое. Джонни, вы для бывалогоавантюриста человек ужасно дерганый...

– Не люблю неизвестности. А вы – сплошная неизвестность.

– Да какая вам разница? Отдадите мне пленку, и расстанемсянавсегда. Наслаждайтесь жизнью, как вам угодно... только язычок все же держитеза зубами. С меня достаточно пленок.

– Душа умиляется при виде такого полного и законченногобескорыстия, – сказал Мазур. – За идею служите, а? Ради великойамериканской демократии стараетесь...

Ронни прищурился:

– А разве я говорил, что представляю Америку?

– Да полноте, – сказал Мазур. – Я немало помоталсяпо свету... у вас классический выговор уроженца западного побережья: я бысказал, Фриско... Я не раз бывал во Фриско.

– Допустим. И что?

– Да ничего, – сказал Мазур. – Мне просто приятновидеть, что в наш циничный, насквозь меркантильный век еще остались люди,служащие высокой идее. Сам-то я – алчный авантюрист... А вам разве неприятно, что на вас смотрят с уважением и восхищением, как на идейного?

– Джонни, – произнес собеседник негромко, насторожено. –Оставьте это словоблудие. Давайте пленки и разбежимся.

– Интересные дела, – сказал Мазур. – Вот так вотвзять и отдать?

– А какого черта вы еще хотите?

– Черт мне ни к чему, – сказал Мазур. – От черта вхозяйстве наверняка одни неприятности, да и моя набожная бабушка не одобрилабы, притащи я домой черта...

– Да бросьте вы! Что вы хотите?

– Денег, Ронни, денег, – сказал Мазур с обаятельнейшейулыбкой. – Бабок, хрустов, зелененьких...

– Ну вы и прохвост! – сказал Ронни с некоторым дажевосхищением. – А камешки? Ваша доля? Неужели мало?

– Вы знаете, обнаружилась страшная вещь, – сказалМазур. – Когда я столь резко разбогател, алчность не только не пропала, а,наоборот, окрепла. Захотелось еще и еще. Ничего удивительного, а? Вспомнитеваших миллионеров, всех этих Морганов и Рокфеллеров. Никто не останавливается,накопив изрядную сумму – продолжает делать деньги, пока жив... Такова ужчеловеческая натура, не всем же быть бескорыстными идеалистами вроде вас...

– Ну вы и поросенок, Джонни...

– Какой есть. Америка – страна богатая. Сто тысяч баков – неслишком обременительная для секретного бюджета сумма, а?

– А сто тысяч хороших пинков в жопу? – нахмурясь,спросил Ронни.

– Бросьте, – сказал Мазур. – Это бизнес. Все насвете – бизнес.

– Я вам обещал хоть доллар?

– Нет, – честно признался Мазур. – Ну и что? Еслиуж у человека есть неплохой товар, грех не потребовать...

Ронни процедил с угрюмым видом:

– У человека должен быть еще и здравый смысл. Вы и такнеплохо нажились на этой морской прогулке, Джонни. Уясните быстренько инавсегда: я не намерен с вами торговаться. Вы и так получаете серьезное,весомое, великолепное вознаграждение: мыоставим вас в покое. Право же, этонемало. С лихвой достаточно для бродяги и авантюриста, лишившегося всехдокументов, да к тому же объявленного здешней полицией в розыск за убийство...

– Ах, вот как? – поморщился Мазур, не моргнувглазом. – Выходит, и до вас дошли эти сплетни?

– Это не сплетни. Я своими глазами видел документы. У менянеплохие связи в местной полиции. Как же иначе мне удалось бы слепитьвам стольубедительную ксиву? Так что умерьте аппетит, Джонни. В кармане у вас и такприличная сумма – а на хвосте полиция. И только от меня зависит, спокойно будетпротекать ваша дальнейшая жизнь или осложнится донельзя... Или вы полагаетесьна вашего новоиспеченного алькальда? Глупости, Джонни, он из-за вас не станетссорится с влиятельными людьми и ведомствами, сдаст и глазом не моргнет. Вашстраховой полис – это я. И только я. Так что не ломайтесь. Мы с вамиквиты...

– Полагаете? – осведомился Мазур, внешне расслабленный,но напрягшийся, как сжатая пружина. – А я вот думаю, что за вами естьнебольшой неоплаченный счет... Это ведь вы послали следом за нами эту старуюскотину, дона Хайме с его головорезами?

На лице Ронни не дрогнул ни один мускул:

– О ком вы говорите?

– Да бросьте, – сказал Мазур. – Коли уж вы следилиза Кристиной и безусловно взяли ее в разработку, не могли хотя бы не слышать имечкодона Хайме... Ронни, неужели вам не интересно, где они? Там ведь должен былбыть ваш человек, вряд ли этот старый хрен и его пристебаи умели обращаться спеленгатором...

– А в самом деле, где они? – тихо и недобро спросилРонни.

– Должен вас огорчить. На дне морском, – сказалМазур. – Нас, австралийцев, только тронь...

– Все? – спросил Ронни бесстрастно.

– Ага, – сказал Мазур. – Старина, вы недооценилиофицера кригсмарине, пусть и бывшего, а также бывшего парашютиста. По большомусчету, это были не более чем мелкие уголовнички... Я нашел ваш маячок на«Креветке», Ронни. У старого хрыча не хватило бы ни фантазии, ни жизненногоопыта, чтобы устроить такую штуку. Здесь уже попахивало конторой, и я подумал впервую очередь о вас. Знаете, Ронни, вы все-таки скотина. Сулили мне дружбу ивсе блага спокойной жизни, если я привезу вам пленки – а другой рукой отправилиследом эту поганую компанию...