Вечер танцев в Джилли был тринадцатым, на который Люк повезМэгги за тринадцать недель. Как он разузнавал, где они состоятся, и какумудрялся добыть иные приглашения, Мэгги по своей наивности не догадывалась, ноаккуратно каждую субботу он просил у Боба ключи от «роллс-ройса» и вез ее инойраз за полтораста миль.

Этот вечер был холодный, Мэгги стояла у ограды, глядя насумрачные под безлунным небом дали, и чувствовала, как похрустывает под ногамисхваченная морозцем земля. Надвигалась зима. Люк взял ее одной рукой за плечи,притянул к себе.

— Вы замерзли, — сказал он. — Сейчас я отвезувас домой.

— Нет, ничего, теперь мне теплее, — чутьзадохнувшись, ответила Мэгги.

И ощутила в нем какую-то перемену, что-то новое в руке,которая легко, равнодушно придерживала ее за плечи. Но так приятно былоприслониться к его боку, ощущать тепло, идущее от его тела, скроенногопо-другому, чем ее тело. Даже сквозь толстый шерстяной джемпер она чувствовала— его ладонь принялась ласково, осторожно и словно испытующе неширокими кругамипоглаживать ей спину. Скажи она в эту минуту, что замерзла, он бы тотчасперестал; промолчи она, он бы понял это как молчаливое поощрение. Она быламолода, ей так хотелось по-настоящему изведать, что такое любовь! Вот он,единственный привлекательный для нее мужчина, кроме отца Ральфа, почему же непопробовать и его поцелуи? Только пусть они будут другие! Пусть не напомнятпоцелуев отца Ральфа!

Люк счел молчание знаком согласия, взял Мэгги свободнойрукой за плечо, повернул лицом к себе, наклонил голову. Так вот как на самомделе чувствуешь чужие губы? Они давят на твои, только и всего! А как полагаетсяпоказать, что тебе это приятно? Мэгги слегка шевельнула губами и тотчас об этомпожалела. Люк сильней надавил на них своими, раскрыл рот, зубами и языкомраздвинул ее губы, она ощутила во рту его язык. Отвратительно. Почему чувствобыло совсем иное, когда ее целовал Ральф? Тогда поцелуи ничуть не казалисьмокрыми и даже противными, тогда у нее вовсе не было никаких мыслей, онаоткрывалась ему навстречу, словно шкатулка с секретом, когда умелая рука нажалапотайную пружинку… Да что же он делает? Почему все ее тело встрепенулось ильнет к нему, хотя умом она отчаянно хочет вырваться?

Люк нащупал у нее на боку чувствительное местечко и уже неотнимал руки, стараясь ее растормошить; до сих пор она отвечала не слишкомвосторженно. Он прервал поцелуй и прижался губами к ее шее под ухом. Это ей,видно, понравилось больше, она ахнула, обхватила его обеими руками, но когдагубы его скользнули ниже, а рука попыталась стянуть платье с плеча, Мэгги резкооттолкнула его и отступила на шаг.

— Довольно, Люк!

В ней поднялось разочарование, почти отвращение. Люкпрекрасно это понял; он отвел ее к машине и с жадностью закурил. Он считал себянеотразимым любовником, еще ни одна девчонка на него не обижалась… но те ведьбыли не из благородных, как Мэгги. Даже Дот Макферсон, наследница Бингелли,хоть и куда богаче, сама была неотесанная, не обучалась в сиднейских шикарныхпансионах, никакой такой чепухи за ней не водилось. Несмотря на своюнаружность, Люк по части сексуального опыта недалеко ушел от простого работникас фермы, понимал в этой технике только то, что нравилось ему самому, и ничегоне смыслил в теории. Многочисленные его возлюбленные охотно уверяли, что им сним хорошо и прекрасно, но тем самым ему оставалось верить им на слово, а словоне всегда было искренним. С таким красивым и трудолюбивым парнем, как ЛюкО'Нил, любая девушка сходится в надежде выйти за него замуж — и, понятно, будетврать напропалую, лишь бы ему угодить. А для мужчины самое приятное — слышать,что он лучше всех. Люк и не подозревал, сколько мужчин, кроме него, попадалисьна эту удочку.

Все еще вспоминая старушку Дот, которая покорилась и вышлаза соседа, после того как отец неделю продержал ее под замком в сарае длястрижки наедине с облепленной мухами дохлой овцой, Люк мысленно только пожалплечами. Мэгги — твердый орешек, нелегко будет ее одолеть и опасно напугать иливызвать у нее отвращение. Что ж, игры и забавы придется отложить, только ивсего. Будем за ней ухаживать, как ей того хочется, побольше цветов и любезностей,поменьше воли рукам.

Долгие минуты длилось неловкое молчание, потом Мэгги совздохом откинулась на спинку сиденья.

— Извините, Люк.

— И вы меня извините. Я не хотел вас обидеть.

— Нет-нет, я совсем не обиделась! Просто, наверно, я непривыкла… Я не обиделась, а испугалась.

— Мэгенн! — Он снял одну руку с баранки и накрылею стиснутые руки Мэгги. — Послушайте, не надо огорчаться. Просто вы ещепочти девочка, а я малость поторопился. Не будем про это вспоминать.

— Не будем, — согласилась Мэгги.

— А он разве вас не целовал? — с любопытствомспросил Люк.

— Кто?

Не страх ли послышался в ее голосе? Но чего ей бояться?

— Ну, вы же говорили, что были один раз влюблены, вот яи думал, вы уже знаете, что к чему. Извините меня, Мэгенн. Мне надо быпонимать, в таком семействе, ясное дело, по-другому быть не могло, вы, верно,просто по-девчоночьи влюбились в какого-нибудь дядю, а он про это и недогадывался.

Да, да, да! Пускай он так и думает!

— Вы совершенно правы, Люк, я тогда простопо-девчоночьи влюбилась.

У порога Люк снова привлек ее к себе и поцеловал долгим,ласковым поцелуем в сомкнутые губы, ничего больше. Она, в общем, не ответила,но ей явно было приятно, и Люк пошел к себе в домик для гостей несколькоуспокоенный — еще не все потеряно.

Мэгги дотащилась до постели и долго лежала, глядя в потолок,на расплывчатый круг света от лампы. Что ж, одно теперь ясно: поцелуи Люканисколько не похожи на поцелуи Ральфа. Раза два в ней вспыхивала искоркапугающего волнения — когда он поглаживал ей бок и когда целовал шею.Бессмысленно сравнивать его и Ральфа, да, пожалуй, больше и не хочется. Ральфалучше забыть, он все равно не может стать ей мужем. А Люк может.

Когда Люк второй раз поцеловал Мэгги, она вела себя совсеминаче. Они чудесно повеселились на танцах в Радней Ханиш, самом дальнем из всехмест, какие отвел Боб для их увеселительных прогулок, — в этот вечер всескладывалось на редкость удачно с первой минуты. Люк был в ударе, едва онивыехали из дому, принялся острить так, что Мэгги хохотала до упаду, и все времяоставался необыкновенно нежным и предупредительным. А мисс Кармайкл такстаралась его переманить! Ни Аластер Маккуин, ни Инек Дэвис не решались имнавязываться, а вот она не постеснялась, начала без зазрения совести кокетничатьс Люком, и ему пришлось приличия ради пригласить ее на танец. То был вечерцеремонных городских танцев, как на балу, и Люк чинно кружил мисс Кармайкл вмедлительном вальсе. Но едва музыка смолкла, он тотчас вернулся к Мэгги и молчавозвел глаза к потолку с таким видом, что у нее не осталось ни малейшегосомнения: эта Кармайкл до смерти ему надоела. И Мэгги посмотрела на него снежностью — она невзлюбила мисс Кармайкл еще с того дня, когда сия особапыталась испортить ей удовольствие от праздника в Джилли. И хорошо помнила, какотец Ральф когда-то, не обращая внимания на эту важную барышню, перенесдесятилетнюю девочку через лужу; и вот сегодня Люк показал себя таким жерыцарем. Браво, Люк, ты великолепен!