Новость никого особенно не удивила, и никому в мысль непришло возражать. Только одно изумило близких — Мэгги наотрез отказаласьнаписать епископу Ральфу и чуть ли не истерически запротестовала, когда Бобпредложил пригласить епископа Ральфа в Дрохеду, чтобы он торжественно обвенчалее с Люком в Большом доме. Нет, нет, нет! — кричала родным Мэгги, та самаяМэгги, которая никогда не возвышала голоса. Она словно бы разобиделась, как этоон ни разу их не навестил, — и вот твердит, что ее свадьба — ее личноедело, и если епископ Ральф из приличия не приехал хоть раз в Дрохеду простотак, не станет она навязывать ему долг, от которого ему невозможно будетуклониться.

Итак, Фиа обещала в письмах епископу ни словом о свадьбе неупоминать; ей, видно, все это безразлично, и столь же мало, по-видимому,занимало ее, что за мужа выбрала себе Мэгги. Вести отчетность по такомуогромному имению, как Дрохеда, — работа нешуточная. Записи, которые делалав своих книгах Фиа, дали бы историку исчерпывающую картину жизни овцеводческойфермы, потому что они состояли не из одних цифр и счетов. Неукоснительно отмечалоськаждое передвижение каждой отары, смена времен года, погода в каждый день, дажевсе, что миссис Смит готовила на обед. Запись в этом своеобразном вахтенномжурнале за воскресенье 22 июля 1934 года гласила: «Ясно, безоблачно,температура на рассвете 34°. Мессу не служили. Боб дома, Джек с двумя овчарамина Марримбейском выгоне, Хьюги с одним овчаром на Западной плотине. Пит ПивнаяБочка перегоняет трехлеток с Баджинского выгона на Уиннемурский. В 3 часа днятемпература 85°. Барометр держится на 30, 6 дюйма. Ветер восточный. На обедсолонина, отварной картофель, морковь и капуста, на третье пудинг с коринкой.Мэгенн Клири в субботу 25 августа обвенчается в храме Креста Господня в Джиллис мистером Люком О'Нилом, овчаром. Записано в 9 часов вечера, температура 45°,луна в последней четверти».

Люк купил для Мэгги обручальное колечко, скромное, нохорошенькое, с двумя одинаковыми бриллиантиками по четверть карата,оправленными в два платиновых сердечка. Объявлено было, что венчание состоитсяв полдень субботы 25 августа, в храме Креста Господня. За этим последуетсемейный обед в отеле «Империал»: на обед, понятно, приглашены были миссисСмит, Минни и Кэт, но Джимса и Пэтси из Сиднея не вызвали — Мэгги решительнозаявила, что незачем мальчикам тащиться за шестьсот миль, лишь бы поглядеть нацеремонию, в которой они мало что смыслят. Они поздравили сестру письменно —Джиме прислал длинное, несвязное, совсем ребяческое письмо, а Пэтси всего трислова:

"Желаю большого счастья». Люка они, конечно, знали, вдни каникул немало поездили с ним по выгонам Дрохеды.

Миссис Смит очень огорчилась, что Мэгги непременно хочетотпраздновать свадьбу как можно скромнее, она-то надеялась, что в Дрохедеединственную девушку будут выдавать замуж при развевающихся флагах, под звукиоркестра, и праздновать это событие не день и не два. Но Мэгги решительно нежелала никакой пышности, она даже отказалась от положенного невесте наряда —она намерена венчаться в обычном платье и простой шляпке, и не надо будетпереодеваться для свадебного путешествия.

В воскресенье, когда они уже обсудили свои свадебные планы,Люк уселся в кресло напротив Мэгги.

— Дорогая, я знаю, куда повезу тебя на наш медовыймесяц, — сказал он.

— Куда же?

— В Северный Квинсленд. Пока ты была у портнихи, я потолковалкой с кем в баре, эти ребята говорят, если есть силенка и не боишься тяжелойработы, там на плантациях сахарного тростника отлично платят.

— Но ведь у тебя здесь хорошая работа. Люк!

— Неудобно мужчине кормиться за счет жениной родни. Яхочу заработать, сколько надо, и купить для нас с тобой участок в ЗападномКвинсленде, да поскорей, покуда я еще молодой и могу сам приложить руки к этойземле. Сейчас кризис, без образования не так-то просто найти хороший заработок,а там, в Северном Квинсленде, рук нехватка, и работник получает вдесятеропротив дрохедского овчара.

— А что там надо делать?

— Рубить сахарный тростник.

— Да ведь это самая черная работа! На нее нанимаютсякитайцы!

— Ошибаешься. Китайцы малорослые, им с белыми в этомделе не сравниться, и потом, ты не хуже меня знаешь, по закону запрещеноввозить в Австралию негров и желтых для тяжелых работ и платить им меньше, чембелым, чтоб не отнимали кусок хлеба у белых австралийцев. Так что рубщикинаперечет и платят им здорово. Не у всякого парня хватает росту и силы длятакой работенки. А у меня хватит! Я с чем хочешь справлюсь.

— Люк, разве ты хочешь, чтобы мы совсем переехали вСеверный Квинсленд?

— Ну да.

Мэгги смотрела поверх его плеча в огромные окна Большогодома, за окнами открывалась Дрохеда — призрачные эвкалипты, Главная усадьба,ряд деревьев по ее границе. Не жить больше в Дрохеде! Уехать куда-то, гдеепископу Ральфу ее уже не найти, никогда его больше не видеть, непоправимо,безвозвратно прилепиться к этому чужому человеку, что сидит напротив… Ее серыеглаза вновь обратились на полное жизни, полное нетерпения лицо Люка и стали ещепрекраснее, но и много печальнее. Он все-таки почуял это, хотя не увидел нислезинки, и она не опустила глаз, и не дрогнули, не опустились углы губ. Но егомало трогало, какие там у нее горести, он вовсе не намерен был отвести дляМэгги в душе столько места, чтобы приходилось из-за нее тревожиться. Спору нет,она — немалый выигрыш для человека, который готов был жениться на Дот Макферсониз Бингелли, но как раз оттого, что она так прелестна и у нее такой кроткийнрав, Люк окончательно решил не впускать ее в сердце. Ни одна женщина, пустьдаже такая милая и красивая, как Мэгги Клири, не заберет над ним власть и нестанет им командовать!

Итак, верный себе, он без околичностей приступил к тому, чтобыло для него важней всего. В иных случаях без хитрости не обойтись, но в такомделе полезней идти напролом.

— Мэгенн, я человек старомодный, — сказал он.Мэгги изумленно посмотрела на него.

— Разве?

В этом вопросе ясно слышалось: а какое это имеет значение?

— Да, — подтвердил Люк. — Я так полагаю,когда люди женятся, все имущество жены должно перейти в руки мужа. Вроде какприданое в прежние времена. Я знаю, у тебя есть кой-какие деньги, так вот,прямо сейчас тебе говорю, когда мы поженимся, надо тебе их переписать на моеимя. По справедливости ты должна знать заранее, как я про это думаю, покуда тыеще сама по себе и можешь решать, согласна ты на это или нет.

Мэгги никогда и в голову не приходило оставить свои деньгипри себе; казалось, это само собой разумеется — когда она станет женой Люка,деньги тоже перейдут к нему. В Австралии все женщины, кроме самых образованныхи умудренных опытом, воспитаны в сознании, что они чуть ли не рабыни своихмужей, а уж Мэгги и вовсе не могла думать по-другому. Ее отец всегда был дляжены и детей господином и повелителем, а после его смерти главным в семье, егопреемником, Фиа признала Боба. Мужчине принадлежит вся власть над деньгами идомом, над женой и детьми. Мэгги никогда не сомневалась в этих хозяйскихправах.