«Этот парень не производит впечатления хладнокровногоубийцы. Может убить, если окажется в безвыходном положении, – но не радиденег и не женщину».

Никак не удается вспомнить фильм, в котором прозвучалафраза. А я отчаянно пытаюсь вспомнить, так отчаянно, как будто от этого зависитмоя жизнь. Ничего не получается, утешает лишь то, что «этот парень» таки вышелсухим из воды и получил в награду девушку, которую любил. Что касается меня, торади денег я не убивал, Август… м-м… Август – не вполне женщина, я простооказался в безвыходном положении. Следовательно – нужно и правда забыть о происшедшем;хеппи-энд наступит только тогда, когда ты забудешь обо всем.

Да и кто будет грустить об Август, кто ей посочувствует?Хороших фотографов немало, среди них есть и суперуспешные; им можно предложитьвыгодный контракт, так что никто не заметит подмены. Баскам, ирландцам, кожаныморганайзерам, брючным ремням и ручкам «паркер» совершенно наплевать, кто ихснимает. Ценны они, никак не Август. Август – обслуга, хуже горничной, хужеофицианта, хуже гостиничного портье. Ни один человек о ней не вспомнит. Ниодин.

…Билли болтает и болтает.

* * *

ИЗВИНИТЕ МЕНЯ!

Я человек глухой.

Жить в мире звуков -

счастье.

У меня его нет.

Что такое музыка и

голоса родных, любимых, – я

не знаю.

У меня нет слуха, нет

голоса, нет речи.

Вы, благородный человек,

купите эту азбуку глухих

всего за 10 рублей.

БЛАГОДАРЮ ВАС!

Неважно отксеренная бумажка размером с ладонь. Она легкоскладывается вдвое: слева – послание, не менее страстное, чем послание кфилистимлянам, справа – сама «ручная азбука». Тридцать две пиктограммычеловеческой руки соответствуют тридцати двум буквам алфавита, отсутствуеттолько «Е». Но и того, что есть, достаточно.

Вот уже десять минут я добросовестно пытаюсь сложить пальцытак, как нарисовано на пиктограммах. Лучше всего получаются:

«А» – Август,

«Л» – Лора,

«Б» – Билли;

чуть хуже:

«У» – убил, убийство, убийца, убиваю,

«Т» – мне бы хотелось добиться в ее изображениисовершенства, но этого как раз не происходит: «Т» оказывается безбожносмазанной, разобрать, какая комбинация пальцев соответствует ей, практическиневозможно.

Тинатин снова ускользнула.

И в этом виноват тип, который всучил мне ручную азбуку задесять рублей.

Он накрыл меня в кафе аэропорта, куда я отправился сразупосле того, как проводил Билли.

Билли оказалась молодцом.

Она не задала ни одного вопроса об Август, она даже неспросила почему я так задержался в магазине; она не спала – я видел это; она неспала, но и расспрашивать меня не стала. Остаток пути в аэропорт и те полчаса,что мы провели в ожидании начала регистрации, она несла умилительную чушь ороли писателя в современном обществе и о том, что никогда не заведет ни певчихптиц, ни детей, и о том, что ей не встретился ни один мужчина, который быудивил ее по-настоящему, и о том, что у нее проблемы с месячными (вечно онизадерживаются!..), и о том, какой душка Милорад Павич и какой мудак Тони Блэр,и о том, что Америка – враг человечества, а друзей у человечества нет, и о том,что будущее за Китаем, и о том, что правая грудь у нее больше, чем левая, ииз-за этого она рассталась с несколькими своими любовниками…

Билли – очаровашка.

– Ты обязательно станешь знаменитой, Билли, –говорю я ей на прощание.

– Ты думаешь?

– Я в этом уверен.

– Спасибо, дорогуша!..

Она целует меня в щеку: я редко удостаивался стольстрастного поцелуя, а это именно страстный поцелуй. За одно лишь упоминание, заодно лишь предположение о том, что ее ждет гипотетическая слава, что физиономияее когда-нибудь украсит обложку самого бросового журнала, Билли готова отдатьвсе, что угодно. Билли, конечно, не тамагочи, скорее – покемон, покемон Пикатю,гы-гы, бу-га-га, нахх! дамочка, принадлежащая красе людей – кошек; но и улюбого среднестатистического тамагочи, и у до одури эксклюзивной Биллизадействованы одни и те же рецепторы. И внешние раздражители для них абсолютноодинаковы.

Слава.

Это не означает быть фигурой, равной Черчиллю, Христу илиГарри Поттеру, это означает – не прозябать в полной безвестности. Даже если тыразместил свой говеный рассказишко на сайте «Проза.ru» и его прочли сточеловек, а пятнадцать оставили свои слюнявые комментарии – это уже кое-что.

Это – почти слава.

Нет ничего страшнее полной безвестности, вопиют рыжие вихрыБилли; если простая бесхитростная жизнь настройщиков, стропилыциков ипогонщиков овец – религия, то Билли – безусловно, атеист.

Воинствующий.

– …Дай мне книгу!

– Какую, Билли?

– Ту, которую я тебе подарила.

Я возвращаю Билли «Двух девушек…», и она размашисто пишет напервой странице:

Marsiliusstr.70

50937 Koln

– Это мой кельнский адрес, – поясняетБилли. – Понятия не имею, как произносится эта хренова штрассе… Еслислучайно окажешься в Кельне…

– Все может быть…

– Я была бы рада повидать тебя снова.

– Я тоже, Билли.

Теперь уже я целую Билли в вовремя подставленную щеку. А онана секунду задерживает губы у моего уха.

– У тебя в рюкзаке лежит пистолет. Настоящий. Забавно,только в самолет с ним не пустят.

– О чем ты?

– Ни о чем. Просто знай: ты мне нравишься, и я на твоейстороне. Что бы ни произошло… Бай-бай, дорогуша!..

Не успеваю я опомниться, как Билли отрывается от меня ирастворяется в толпе ожидающих регистрации на дюссельдорфский рейс. ИзДюссельдорфа Билли отправится в Кельн, увижу ли я ее когда-нибудь еще?..

…У типа, который подошел ко мне в кафе, странное лицо: оченьподвижные брови, живые глаза – и безвольный подбородок паралитика. Со ртом делаобстоят еще хуже: его как будто и вовсе не существует, тонкую, едва заметнуюполоску губ можно упразднить за ненадобностью. Все проясняется, когда он кладетпередо мной небольшой листок.

РУЧНАЯ АЗБУКА

Я не единственный, кому он предлагает купить это счастье,атаке глухонемого подверглись почти все посетители кафе; но я – единственный,кто вытаскивает десятку. Фраза «Вы, благородный человек, купите эту азбукуглухих» сразила меня наповал.