…Наш с Билли уход из квартиры Август больше похож набегство.

Билли спит на ходу, она спит в лифте, ухватившись руками запоручень под зеркалом. Лифт мягко скользит вниз, от этого у меня неприятнососет под ложечкой. А еще от мыслей об Август. Не самые лучшие мысли, неудобныемысли, мысли, похожие на засохшие хлебные крошки в постели: они натираютголову. Мелочь, а ощущения самые гнусные.

Мы с Билли убрались, и теперь Август предоставлена самасебе. Что она предпримет? Август не из тех, кто будет названивать по молчащемутелефону до посинения. Она начнет действовать. И наверняка попрется в чертовангар, бешеной собаке сто верст не крюк.

Не крюк. Именно так.

Она может сделать это утром, а может и не дожидаться утра ипоехать прямо сейчас. Если она сделает это сейчас – я пропал. Ночь и совсемраннее утро в Москве – время, когда нет пробок. Наверняка Август гоняет намашине как сумасшедшая, «гонять на тачке» – одна из фишек «ЖЖ»-феминисток, этодает им иллюзорное ощущение свободы. Иллюзорное ощущение власти – над машиной,над трассой, над скоростью. Власть – вот к чему стремятся все «ЖЖ»-феминистки,вряд ли Август – исключение.

Она отправится в клуб и первое, что увидит, – стоящий уклуба «Галантец» Лоры, слишком никчемный, чтобы на него польстилисьавтоугонщики. И она ринется вовнутрь, и… Не нужно обладать особым воображением,чтобы представить, что будет дальше.

A y меня – особое воображение.

Я пересмотрел сотни фильмов, тысячи; полицейские – далеко несамые любимые среди них, но не исключено, что все последующее будет развиватьсяпо сценарию именно полицейского фильма. У Август окажется достаточно времени,чтобы натравить на меня ментов, и тогда о Стокгольме придется позабыть. И омногом другом тоже, а это совсем не входит в мои планы. Я просто пытаюсьизбавиться от старой жизни и не могу позволить, чтобы какая-нибудь тварь этомупомешала.

Даже если ее зовут Август и она мне симпатична.

– …Bay! – Билли сонно приветствует «Тойоту ЛэндКрузер». – Это и есть твоя тачка?!

– Да. Садись. А я сейчас… – я перекладываю Лорин рюкзакс переднего сиденья на пол за ним. Один раз я прокололся, второго быть недолжно.

– Мы разве не едем?

– Едем. Но мне нужно заскочить в магазин, кое-чтокупить…

– А этого нельзя сделать по дороге? – Билли нетерпится ощутить мощь «Тойоты».

– Много времени это не займет. Поставить тебе музыку?

– Валяй.

– Джазовый вокал подойдет?

В магнитоле все еще стоит диск, который я прихватил уАвгуст.

– Обожаю джазовый вокал!..

Билли и не могла ответить по-другому, модный писатель простообязан любить джаз, этно и концерты для клавесина Жан-Батиста Люлли, до дешевойпопсы он не опустится. Теперь Билли будет слушать, давиться и слушать, еслиджазовый вокал не усыпит ее окончательно.

Я очень на это надеюсь.

Модные писатели в состоянии выловить массу мелких блох вподшерстке жизни, но, как правило, просыпают самое важное.

Оставив Билли наедине с «Autumn In New York», я отправился всторону магазинчика, расположенного метрах в пятистах от дома Август. С тогоместа, где стоит «Тойота», вход в него не виден, и это мне на руку, вовсе немагазинчик мне нужен.

Мне нужно вернуться.

Я еще и сам не знал – зачем, хотя заранее побеспокоился опредлоге.

Куртка.

Я забыл ее специально, и боялся одного – чтобы сама Августне напомнила о ней. Она не напомнила.

На то, чтобы обежать дом, и минуты не ушло, я никого невстретил (даже для собачников слишком рано) – ни в вестибюле, ни в лифте; яснова поднимаюсь, отдышаться не удается.

Возьми себя в руки, безумный Макс, ты просто едешьпоговорить.

Просто – поговорить.

Некоторое время я стою перед квартирой Август, она одна наплощадке, я заметил это еще раньше. Также, как дверь, ведущую на балкон; илискорее лоджию, которая соединяет площадки с лифтом и черную лестницу. Я ужесобираюсь нажать на кнопку звонка, когда слышу шорох, а затем – звукотпирающегося замка. Через секунду на пороге возникает Август.

Я почти готов к этому, Август явно не готова. Онавздрагивает и пытается защититься рукой, жест непроизвольный, но именно онсразу меня успокаивает.

– Черт! Ты меня напугал!..

– Прости.

– Зачем ты вернулся? Что-то случилось?

– Ничего. Просто я забыл свою куртку.

– А где Билли?

– Ждет в машине. Передашь мне куртку?

Август скрывается за дверью, тут-то я и вспоминаю: ключи отЛориного «Галантца» остались в кармане, твою мать… впрочем, Август не из тех,кто будет шарить по чужим карманам. Билли – та смогла бы, и Лора смогла, Август– нет.

Август появляется с курткой в руках, но вовсе не горитжеланием сразу отдать ее мне. Странно.

– Значит, ты летишь в Стокгольм?

– Да.

– Утренним рейсом?

– Да, – мне совсем не нравится допрос, которыйучинила мне Август. – Тебе сообщить его номер?

– Не стоит. Я и так его знаю. Я была в Швеции.

Август и не думает мне угрожать, смешно угрожать взросломусильному парню, стоя на площадке шестнадцатого этажа в полном одиночестве. Но вее голосе все равно слышится угроза. Мне самому и той жизни, в которую ясобираюсь лететь утренним стокгольмским рейсом.

– Вот как? – я пытаюсь притянуть куртку ксебе. – Значит, у тебя там наверняка есть друзья.

– Знакомые.

– Я бы мог передать им что-нибудь от тебя.

– Передай им привет. – Август и не думаетотпускать куртку.

– Обязательно.

Мы оба тянем куртку на себя, и далась ей эта гребанаякуртка, проклятье!.. В какой-то момент мне удается сломить ползучеесопротивление Август, – я почти победил-, и именно в этот самый момент изкармана вываливаются ключи с дурацким кенгуру.

Ничего страшного не произошло, ключи и ключи, это могут бытьмои ключи, или чьи угодно ключи, просто – ключи. Разве что пульт отцентрального замка и сигнализации, он все гадит. Август оказывается проворней,она поднимает ключи первой.

– Ключи от машины, – констатирует она. –Твои?

– Чьи же еще.

– От «Тойоты»?

– Естественно.

– А как же Билли? Которая ждет тебя в машине? На лбу уменя выступает испарина. Биг Босс, любитель японских анимэ, был бы мнойнедоволен. А сучка Август, любительница мужских торсов, даже не дает мнеопомниться.