– Это не твои ключи. Это ключи от Лориной машины.

– С чего ты взяла?

– Кенгуру. Я когда-то подарила ей этот брелок. А теперьмне хотелось бы узнать, где сама машина.

Я молчу.

– И где Лора, – продолжает напирать Август. –С ней все в порядке?

– Думаю, что да…

– Мне так не кажется.

– У тебя паранойя.

– Ты это уже говорил.

– Давай выйдем на воздух, – я делаю шаг к двери,ведущей в лоджию. -.Покурим и поговорим спокойно.

– О чем ты собираешься со мной говорить?

– Я и сам стал волноваться…

Я – хороший парень, морячок Папай с банкой шпината, флотунужны такие парни, как я. И банка шпината пригодится, Август – вегетарианка, ая – хороший парень, именно в этом мне нужно убедить сейчас Август.

– Пойдем, поговорим.

Хороший парень спокоен и даже ласков, несмотря на то чтоАвгуст так и не отдала ему куртку, бог с ней, с курткой, пойдем и поговорим,подышим свежим воздухом, Август.

Август наконец-то согласна.

Отсюда, с шестнадцатого этажа, Москва почти примиряет менясо своим существованием, теперь это просто огромный город, неспящий город: вморе мерцающих огней легко затеряться, прожить целую жизнь с перерывом на обед,сон и секс, заиметь друзей – таких же циничных придурков, как и ты сам; заиметьзнакомого бармена, похожего на Киану Ривза: он будет лихо сбивать коктейли длядевушек, которых ты тоже заимеешь; заиметь знакомого стоматолога, похожего наДжонни Деппа, и знакомого фээсбэшника, похожего на Бена Аффлека; и любимуюмарку сигарет, и любимый боулинг, и любимый бильярд, и любимый стрип-клуб, и…мало ли еще радостей можно найти в этом море мерцающих огней, если хорошенькопокопаться.

– О чем ты хотел поговорить со мной?

Море огней – там, на расстоянии вытянутой руки, здесь же, вокрестностях шестнадцатиэтажной бюргерской высотки, царит мрак и кладбищенскаятишина. Пара фонарей, вот и все, что я насчитал. Пара фонарей, несколькодеревьев под домом и детская площадка в отдалении. Вход в единственный подъезд– с другой стороны здания, там и припаркована моя «Тойота».

– О чем ты хотел поговорить?

– Я не сказал тебе всего… Ты о чем-то таком намекнула…Что я вляпался в дерьмо.

– Влез в скверную историю, – поправляет Август.

– Хрен редьки не слаще. Так вот, со мной все в порядке.Это у Лоры проблемы. И она просила меня…

– У Лоры проблемы?

Да. Возникли. И она просила меня передать тебе, что исчезаетна время. А когда с ними разгребется – появится. Ты не должна переживать, да ипроблемы не глобального характера.

– И ты вот так отпустил ее?

– Лора – девушка с сильным характером. И не любитвмешательства в свои дела.

Лора – девушка с сильным характером, а я – молодой человек ссильными руками, если я захочу сгрести хрупкую Август в охапку, она не сможетоказать мне достойного сопротивления.

– Ты врешь, – на лице у Август появляется горькаяулыбка.

– В смысле?

– Лора ненавидит проблемы. И еще ни одной проблемы онане решила сама. Она просто перекладывает их на плечи других людей. Если бы уЛоры возникла проблема хоть ненамного серьезнее, чем заноза в пятке, она бысказала об этом мне. Так было всегда. Ты соврал мне, парень. И лучше бы тебепридумать что-нибудь другое.

– Ничего в голову не лезет, – совершенно искреннеговорю я.

– Жаль.

– Послушай…

– Нам больше не о чем разговаривать.

Август делает шаг в сторону двери, еще секунда – и онаисчезнет, что ожидает ее с другой стороны двери? что ожидает меня?., насратьмне на басков и ирландцев, но у Август есть следователь по особо важным,личность совершенно ренессансная, бабник и что-то там еще, кажется, онсогласился позировать Август голым. Завидная степень близости. Сто к одному,что Август решит ей воспользоваться.

Сука.

– Погоди… – я хватаю Август за локоть.

– Что еще?

– Ты играешь в бильярд?

Все «ЖЖ»-феминистки играют в бильярд. Сосут пиво и катаютшары. Импульс, внезапно возникший во мне, подобен разряду молнии. И идет он отплеча, зашитого Марго, неужели трава проголодалась? надо же, я, оказывается,запомнил тот вудуистский бред, который нашептала мне Марго. Но, скорее всего,дело не в плече, дело во мне, я не могу позволить Август уйти.

Удар в солнечное сплетение настигает Август в тот самыймомент, когда она раздумывает над ответом по поводу бильярда. Удар точен исокрушителен, странно, до этого я ни разу в жизни не бил не то что женщину, я исобаку не ударил.

Август падает, как подкошенная. Кажется, она теряет сознание.

Долго это не продлится.

– Прости, детка, – шепчу я, склоняясь надАвгуст. – Ничего в голову не лезет. Только это и пришло.

Август сама виновата во всем.

И, несмотря на кажущуюся хрупкость, она довольно тяжела. Длятого чтобы перевалить ее тело через перила балкона, приходится напрячься;мгновение – и Август уже летит к земле. А я тупо слежу за ее последним полетом.

Не я первый начал. Не я первый начал. Не я первый начал.

Это даже хорошо, что Август в последние секунды своей жизнибыла без сознания. Иначе она стала бы кричать, что разбудило бы полдома.

Жаль, что так получилось, жаль, что финал оказался смазанными вовсе не таким эффектным, как в фильме «Скалолаз», когда Сталлоне изпоследних сил удерживал на руке альпинистку-неумеху, альпинистку-неудачницу. Вконце концов пальцы ее разжались и она ухнула в пропасть, а до этого твердилатолько одно: «Я не хочу умирать».

Сара.

Альпинистку звали Сара, имя самой актрисы так незначительно,что сейчас и не припомнить, указано ли оно в титрах.

Но ведь и Август – тоже эпизод, надо постараться побыстреезабыть о нем; глухой стук тела о землю, где-то далеко внизу: пусть это и будетпоследним напоминанием.

Я подбираю куртку, которую в самый последний моментвыпустила из рук Август, и толкаю дверь носком ботинка: никто не найдет моихотпечатков на ручке двери, никто не найдет следов моего присутствия в доме, чтокасается Билли…

Билли на год уезжает в Кельн. Уже сегодня утром.

И вряд ли она вернется, даже если узнает, что Август погибла.Билли не из тех, кто будет в лепешку расшибаться ради друзей, и если Биллиокажется молодцом – ей ничто не угрожает.

Мне очень хочется, чтобы Билли оказалась молодцом.