Наконец-то Алек принимает решение, это моментально отражается в его глазах – темнота в них становится бездонной, затягивающей.

– Мама любила этот дом и Натали, – говорит Алек совсем не тем тоном голоса, что я ожидала услышать, в нём много теплоты, абсолютно противоположной взгляду. – А мы все очень сильно любили маму, потому без единого возражения ездили сюда на каждый праздник. Казалось, она хотела, чтобы отец помирился с Заком и переключился хотя бы ненадолго с меня на отдых. Но… – Алек тихо качает головой. – Я стал для него единственной надеждой на продолжение нашего предназначения. – Он опускает взгляд, ловя на палец мой локон, и, вспомнив, что Алек уже второй раз делает так при серьёзном разговоре, думаю, что это повод отвлечься от внутренних эмоций. – А с Заком он так и продолжал ссориться буквально всякий раз, когда тот попадался ему на глаза. Однажды они даже подрались, разгромив как только могли бар, и тогда мама приняла решение больше не приезжать сюда, потому что примирить их всё равно не получится, к тому же, Зак являлся для отца напоминанием о разрушенных надеждах, что он на него возлагал, и от этого его внимание на моё обучение усиливалось…

Алек прерывается, опустив глаза. Он поворачивает мою руку ладонью к верху и что-то долго на ней рассматривает, прежде чем коротко усмехнуться.

– Вдруг, под последний новый год, отец сам предложил нам сюда поехать. Я помню, как радовалась мама и безоговорочно согласилась, потому что думала, что отец наконец-то принял решение брата… Только потом, мы уже узнали, что София попросила его снова попробовать поговорить с Натали. Даже впервые не выступила против, что Несс ехала с нами. Хотела сделать всё, лишь бы Натали пошла на разговор. И конечно отец был только рад ухватиться за такую возможность – Внезапно Алек, словно вспомнив что-то очень забавное, смеётся, затем возвращает взгляд на моё лицо. – И по непонятным причинам, Натали, та самая, что была самым упёртым человеком в мире, решила согласиться. Я не знаю, чем это было вызвано. Причём никто и подумать не мог, даже сам Зак был шокирован её согласием. Но в любом случае, останавливать её не стал, хотя сам ехать не решился, что немудрено, ведь отец даже на него не смотрел. А мама до последнего сомневалась: оставаться нам на праздник или ехать с ними. Но потом Натали ей что-то сказала, возможно попросила поддержать, – не знаю, – но, по-видимому, мама решила, что бросать её одну в окружении двух, одержимых идей, что их с Заком необходимо разлучить, будет неправильным. И они втроем уехали, оставив нас всех здесь…

Алек прекращает рассказывать. Так резко, словно его последние слова, обрываясь, падают сами по себе, и я даже не думаю что-то спрашивать дальше, понимая всё без объяснений. Не думаю шевелиться; дыхание стараюсь держать незаметным. Впервые я вижу Алека другим. Незнакомым. Как он произносит слово «мама», сколько вкладывает в него чувств. Это все слишком непохоже на того Алека, которого я знаю. Даже то, что он рассказывает, не похоже на того Алека. Слишком спокойно, слишком доверительно и открыто. И я мгновенно роюсь в голове в поиске нужных слов. Самых-самых подходящих, что могу сказать. Он этого достоин. Мне нельзя сейчас молчать. Но Алек не даёт мне много думать, спустя всего полминуты он снова говорит. Смотрит на меня ожившим взглядом, словно в нём зажёгся нетерпеливый огонёк чего-то нереально серьёзного.

– Знаешь, принцесса, совсем недавно я наконец-то понял, что Орден заранее знал, что они приедут. У Ордена, по-видимому, всегда кто-то был среди наших людей. И теперь я никак не понимаю, как мой отец, тот, который в жизни не допустил ни малейшего промаха, это упустил. – Алек чётко качает головой. – Это самое странное сейчас для меня. Их ждали, чтобы забрать Натали, и застигли врасплох едва ли машина успела въехать на территорию поместья Вальховской. У Ордена это получилось слишком легко. – Его глаза остро всматриваются в мои. – И ты не представляешь, сколько времени я пытался понять, как у них это получилось. А ответ всё это время находился прямо передо мной – предатель.

Алек вновь качает головой, потирая лицо ладонями. В тот момент, когда он опускает руки на мои колени, и его взгляд устремляется в сторону разбушевавшегося огня в камине, я не могу понять, полыхают ли вкрапление в радужках его глаз или это так ярко отражаются мелькающие искры пламени в них. Он обращает взгляд ко мне. Однако его глаза теперь становятся пустыми, словно огонь выжег из них за секунду все чувства. Мы молчим кажется целую вечность, просто глядя друг другу в глаза. И в тишине повисает намёк на неопределенность. Вновь отыскиваю в бесконечном, кажущимся сейчас бесполезным, словарном запасе стоящие данного момента слова и наконец нахожу нужные, готовясь озвучить их вслух. Но внезапно Алек прикладывает ладонь к моей щеке, так мягко, что моё сердце невольно замирает, и останавливает мои слова поцелуем, всего лишь лёгким прикосновением.

– Я знаю, принцесса, – шепчет он в мои губы, скользя по ним своими едва ощущаемыми касаниями. – Знаю, что ты хочешь сказать. С недавнего времени, я понял, что твои глаза говорят больше, чем звук твоего сердца, – насыщенная нежность в его голосе наполняет меня хаосом в чувствах, смесью грусти и трепета, и я не знаю, на чём должна остановиться, зажмуривая на мгновения глаза. – Но жалость это единственное, что я ненавижу. Я рассказал тебе всё, потому что ты должна это знать. Чтобы у тебя не было вопросов и недопонимания. – Словам Алека неправильно звучать с такой непринужденностью, но они так легко слетают с его губ, словно он говорит сейчас о самых простых вещах на свете. Он немного отстраняется, перехватывая мой взгляд. – Ты должна знать, что мой отец был одержим своими обязанностями. И он выбрал попробовать спасти Натали, которая так и так была обречена. Хотя должен был выбрать свою жену, и тогда бы они оба были сейчас живы. – Чувствую, как слёзы, обжигая глаза, норовят вырваться наружу, но не смею себе этого позволить. Если Алек может бороться с эмоциями, то я подавно должна быть сильнее. Тем более, когда его губ касается незначительная улыбка. – Отец не заслуживал матери. Она была как якорь всего хорошего в нашей семье, умела сгладить любую ситуацию, прекратить спор. И если бы не она, отец бы стал по-настоящему жестоким, развязав войну с Орденом, как только занял своё место в совете. Мама – единственное, что его сдерживало все эти годы. Потому я не понимаю, как он мог пожертвовать ею, и никогда не прощу ему этот выбор. Знаю, что для него было так же важно, что Натали жена его брата, и он попросту не смог бы смириться, что не попытался, но… – он резко качает головой, – никогда бы не поступил так, как поступил он. Раньше, возможно, я просто успокаивал себя этим, но, благодаря моим чувствам к тебе, знаю, что осуждал его справедливо. Мне плевать на весь мир и на его мнение… – Алек поднимает руку к моему лицу, плавно проводя большим пальцем по линии моего подбородка, пробуждая миллионы невыразимых ощущений. Взгляд его глаз так быстро теплеет, зажигается и наполняется яркостью, когда он обращает его к моему. Улыбка на его губах тает, становясь слегка лукавой. – Пусть он хоть сгорит дотла в адском пламени, если тебя не будет в этом мире, Лена, он теряет для меня всё значение…

Я не выдерживаю. Столько чувств, столько эмоций, признаний и слов, что они разрывают меня, словно не могу оставаться в собственной коже и мне необходимо просто сделать хоть что-нибудь. Сердце тарабанит по груди так громко, как капли косого ливня стучатся в окно. Пальцы цепляются за ворот его футболки и, притягивая Алека ближе, с отчаянной нуждой впиваюсь в его губы. Не знаю, правильно ли было это делать, такое впечатление, что я просто теряю контроль, не спрашивая, чего хочет он. Но сам Алек ни на секунду не теряется, он целует настойчивее, с ответным желанием, не упуская возможность получить ещё больше, словно я утоляю сейчас неимоверно изводящую его жажду. Все это действует на меня сильнее, влияет и заставляет целовать его до головокружения, потери разума и темноты в сознании, позволяя себе полностью раствориться в Алеке.