По прибытии в Филадельфию президент сдержал свое обещание и подчинился всем мерам предосторожности, какие требовала охрана. Он позволил изобразить себя инвалидом, причем знаменитая миссис Кет Уорн из пинкертоновского штаба фигурировала в роли его сердобольной и заботливой сестры. Оставив за собой три купе последнего спального вагона в поезде, вся группа — Линкольн, Уорд Ламон, миссис Уорн, Пинкертон и его отважный генерал-суперинтендант Джордж Бангс — могла сесть в поезд, не привлекая к себе внимания пассажиров. Три работника секретной службы были вооружены.

Решив узнать, что стало с разведчиками Уоллинга, начальник нью-йоркской полиции Кеннеди сел в тот же поезд, совершенно неузнанный частными сыщиками, которые в случае надобности должны были получить в его лице надежное подкрепление.

Но про себя Алан Пинкертон решил не допускать никаких случайностей. По его предложению Фелтон послал бригады специально подобранных рабочих «белить» железнодорожные мосты. Нанося белый слой вещества, которое, как надеялись, сделает мосты несгораемыми, рабочие эти одновременно могли быть использованы в качестве физической силы в случае мятежа или других актов насилия. Помимо этого, на всех переездах, мостах и запасных путях были размещены вооруженные агенты Пинкертона, снабженные сигнальными фонарями. Уэбстер и Дэвис находились в наиболее важных пунктах: первого вызвали из Перримена в Перривилл, где поезд перевозили на пароме через реку Сасквеханну.

Последнее предупреждение было получено от Уэбстера. Тот сообщал, что отряды рабочих-железнодорожников проходят муштровку якобы для охраны имущества дороги Филадельфия — Уилмингтон — Балтимор. В действительности же, по его мнению, те намереваются не охранять дорогу, а разрушать ее по сигналу о начале мятежа.

Такова была общая диспозиция. Алан Пинкертон разместился на задней площадке вагона, в котором спал новоизбранный президент; он изучал местность, по которой проезжал, и получал сигналы от людей, расставленных вдоль дороги. Поезд мчался, все более углубляясь на территорию врагов Линкольна. Но у каждого мостика и важного пункта вспыхивали успокоительные лучи фонарей: «все в порядке».

У Балтимора ни малейших признаков тревоги — ничего не подозревавший город мирно спал. В те дни спальные вагоны, направлявшиеся в столицу, приходилось перетаскивать с помощью конной тяги по улицам Балтимора на вокзал вашингтонской линии. Можно себе представить настроение, с которым небольшая группа спутников Линкольна, сидя в вагоне, проезжала по улицам города, полного заговорщиков. Переезд прошел без всяких осложнений, но пришлось два часа дожидаться поезда, который опаздывал.

Наконец он прибыл. Пинкертон с товарищами довели до конца знаменательный переезд, ревностно охраняя безопасность Линкольна.

На другой день, когда известие об удачной операции контрразведки взбудоражило всю нацию, фанатические приверженцы Юга подняли целую бурю. Они не жалели брани и насмешек, дабы представить своих противников в невыгодном свете. Полностью импровизированное расследование якобы выявило, что зловещая паутина правительственных шпионов, рой полицейских агентов «проклятых янки», распространилась по всему Мэриленду. Кроме того, на Севере возникли некие политические споры по поводу обстоятельств настоящего расследования. Однако нельзя было не признать известных заслуг Алана Пинкертона и его агентов, когда выяснилось, что они уберегли Авраама Линкольна от покушения на его жизнь.

Ни облав, ни арестов производить в Балтиморе не предполагалось, обстановка оставалась весьма напряженной. Но Фернандина и главные заговорщики предусмотрительно покинули насиженные места и предпочли скрыться в неизвестном направлении. Террористический акт, если его не совершают сумасшедшие, как правило, является порывом трусов, которые надеются выставить напоказ дерзкую выходку, но ни Дэвис, ни его начальник не были удивлены, что эти заклятые враги, намеревавшиеся вонзить кинжал в сердце аболициониста, выбрали забвение.

Провал балтиморского заговора интересен и важен не только тем, что удалось уберечь от смерти Линкольна, которому предстояло спасти Союз американских штатов, но и тем, что он продемонстрировал слаженную координацию действий секретной службы и контрразведки. Пинкертон и его сотрудники вернулись в Чикаго; но их совместные операции в те критические недели, предшествовавшее вступлению президента в должность 4 марта 1861 года, настолько высоко зарекомендовали агентство Пинкертона в кругах нового республиканского руководства, что глава агентства и Тимоти Уэбстер были снова вызваны в Вашингтон.

Из-за разногласий, волнений и вооруженных восстаний в стране царила угроза неизбежной войны. Организованный мятеж охватил девять южных штатов, а у федерального правительства имелась лишь плохо организованная и морально неустойчивая армия. Каждый сколько-нибудь значительный штаб северян кишел шпионами. И поскольку президент Джеймс Бьюкенен намеревался завещать своему преемнику все трудности своей четырехлетней халатности, секретной службы для борьбы с ними у федерального правительства не было и в помине.

В понедельник 15 апреля, после того как мятежные артиллеристы Чарлстона в Южной Каролине прекратили стрельбу по форту Самнер, президент Линкольн объявил первый призыв 75 тысяч волонтеров. 19 апреля Массачусетский пехотный полк высадился в Балтиморе, чтобы промаршировать по городу и проследовать в Вашингтон. И тут оправдались самые худшие предсказания сыщиков, сделанные ими еще в феврале, восьмью неделями раньше, — начались беспорядки и бесчинства. Агитация Фернандины и его последователей, нескрываемая враждебность местных чиновников, вроде полицейского маршала Кейна, наконец-то нашли себе выход; пехотинцам-«янки», осажденным огромной толпой, подстрекаемой к зверским насилиям, пришлось отстаивать свою жизнь штыками и стрельбой.

За этим кровавым бунтом последовала вторая демонстрация, о возможности которой еще за два месяца предупреждали пинкертоновские агенты. На заре 20 апреля были сожжены мосты у Мелвейла, Рили-Хауса и Кокисвилла, на Гаррисбергской дороге, а также через реки Буш, Ганпаудер и Гаррис-Крик. Сообщение между столицей и Севером было прервано, телеграфные провода перерезаны. Правительство оказалось запертым в Вашингтоне, где оставалось всего несколько батальонов солдат, зато вдвое больше сторонников раскола, хотя и недисциплинированных, но все же действенных.

Одним из первых эмиссаров Севера, отправленных на исследование этой безлюдной земли с разбитыми дорогами и вооруженными группировками, был Тимоти Уэбстер. В подкладку его жилета и в воротник пальто миссис Кет Уорн вшила дюжину мелко исписанных посланий от друзей президента. Этот пинкертоновский агент не только весьма спешно доставил их секретарю Линкольна, но и привез с собой устные сообщения, в результате чего был арестован один из видных заговорщиков, который должен был доставить депеши, содержавшие многочисленные доказательства заговора сепаратистов.

Поимка курьера конфедератов послужила обнадеживающим началом; Линкольн послал за Уэбстером, желая лично его поздравить. Всего за три месяца Тимоти Уэбстер превратился из частного сыщика в секретного агента и шпиона-профессионала, шпиона-двой ника, в наблюдателя, в правительственного курьера и, наконец, в контрразведчика — испробовав все основные роли в системе секретной службы, — и это без каких-либо прямых указаний, но с неизменным успехом. Несомненно, его успехи частично обусловливались дезорганизацией, царившей в лагере южан.