рейха со всеми привилегиями для жертв аннексии. Сами государства Рейнского союза обладали небольшим влиянием и отличались неопределенной ориентацией. В Баварии Монтгелас насмехался над военными усилиями союзников и демонстрировал свою привязанность Франции. С другой стороны, в Вюртемберге король Фридрих настолько стремился завоевать расположение царя, что осудил нерешительную военную политику Австрии и единственный среди бывших подопечных Наполеона проявил незаурядное рвение к войне. Он предоставил Александру воинский контингент, вдвое больший по численности по сравнению с установленной квотой. Так же он поступал в 1809 году, стремясь угодить Наполеону. Невозможно было найти в Германии двор, который бы не имел про-французскую или прорусскую фракции. Одна за другой возникали угрозы, которые Меттерних предвидел. Более того, они приобрели устойчивый характер как раз тогда, когда австрийский министр не достиг ни согласия с французами, ни взаимопонимания с Каслри. Даже погода испортилась. Стояла самая суровая зима, какой не знало целое поколение. Так было в Каноссе несколько веков назад, когда Генрих IV был вынужден принять отчаянное решение. Меттерних тоже знал, что делать. Обратившись за поддержкой к Харденбергу, он не стал возражать против аннексии Пруссией Саксонии.

Глава 10

Примирение с Харденбергом и Каслри

Демарш Меттерниха по вопросу о Саксонии произвел сенсацию. Он вызвал хор недоверчивых восклицаний в штаб-квартире союзников и поток слухов, в котором до сегодняшнего дня не отделена правда от лжи. Нет сомнений, что демарш связан с определенным предложением. «Переговоры с Меттернихом, – начинается лаконичная запись от 8 января 1814 года в дневнике Харденберга. – За обедом Меттерних соглашается с планом относительно Саксонии». Запись свидетельствует, что речь шла о всей Саксонии, а не о какой-либо ее части, потому что на следующий день канцлер, сообщая о встрече своему союзнику Александру, писал, что Меттерних на самом деле «передал через главу австрийской делегации согласие венского двора на аннексию Саксонии…». В какой обстановке это произошло, можно только догадываться. Одно соображение, которое вряд ли можно проигнорировать, состоит в недовольстве Пруссии планами России относительно Польши. На это содержится намек в письме Харденберга Александру. Другое соображение заключается в более благоприятном отношении Пруссии к промежуточным германским государствам в ее проекте конституции Германии, хотя на этот счет имеются лишь косвенные доказательства.

В дни, непосредственно следовавшие за этим событием, Харденберг приступил к разработке всеобъемлющей программы, предусматривавшей немало уступок Австрии. Хотя канцлер пытался внушить, что Европе не следует опасаться лично Александра, он тем не менее считал, что в отдаленной перспективе «мощь Франции, с одной стороны, и мощь России – с другой, поставят промежуточные государства… перед необходимостью более тесного союза или альянса…». В связи с этим Харденберг предлагает создать Центральноевропейскую оборонительную лигу в составе Голландии, Швейцарии и, возможно, Дании, Швеции и Турции при дипломатической поддержке извне Великобритании. В проекте германские государства должны были быть связаны между собой узами федерации. Хотя Харденберг в определенной мере разделял принцип Гумбольдта о подчинении малых государств крупным, он всерьез воспринял и точку зрения Генца, который уравнивал Баварию и Ганновер с Австрией и Пруссией допуском первых в верховный исполнительный орган. Бавария и Ганновер не только брали бы на себя по очереди ответственность за управление всей федерацией, но также полностью контролировали бы собственные внешнюю политику и армию. Это было уже явное отступление от концепции австро-прусского протектората. Хотя в проекте упоминалось о британском давлении в пользу Ганновера, это следовало воспринимать в первую очередь как уступку Меттерниху (идея четырехсторонней директории уже была включена в меморандум госсоветника Хофмана, датированный 12 января, то есть накануне прибытия в штаб-квартиру союзников Каслри) как компенсацию за его поддержку в вопросе о Саксонии.

Не менее удовлетворительной для Меттерниха была позиция Харденберга в отношении Польши. Канцлер ясно заявил, что «на востоке безопасность Германии существенным образом зависит от согласованных союзниками преобразований в Польше». Территория, на которую он претендовал, далеко превосходила полосу, связывающую Силезию с Восточной Пруссией. Ее передачу Пруссии гарантировал договор в Калише, подтвержденный соглашением в Теплице. В Польше территория, которой добивался Харденберг, ограждалась рекой Варта и линией от главного изгиба Варты через Добрин и Зольдау, южнее Восточной Пруссии. Канцлер стремился включить в нее крепости Ченстохов и Калиш, а также мощную крепость на нижней Висле Торн. Краков с прилегавшей территорией, представлявший собой плацдарм на верхней Висле, он планировал передать Австрии. Эти территориальные претензии были довольно скромны по сравнению с теми, что выдвинул 18 января прусский русофоб генерал Кнезебек, но суть территориальных претензий состояла не столько в квадратных метрах, предназначенных для обмена, сколько в обеспечении надежных границ. Целью Харденберга и Меттерниха было их установление, целью же Александра – их ликвидация. Огласка прусского плана отвечала усилиям Меттерниха принудить Александра отказаться от своих амбиций до того, как Франция перестанет быть фактором европейского равновесия. В течение месяца прусский монарх распекал канцлера за безответственную игру с созданием «какой-то» лиги, направленной против царя.

В действительности Харденберг был заинтересован не в создании антирусского фронта, а в обеспечении условий независимого развития Пруссии. Он использовал все выгоды своего положения, чтобы добиться этой цели. Если Александр подталкивал его к захвату Саксонии, а Меттерних поддерживал в территориальных претензиях в Польше, то Каслри поощрял прусского канцлера на территориальную экспансию за Рейном. 18 января британский министр прибыл наконец в штаб-квартиру союзников и круто изменил ход переговоров. Кроме требований передачи Бельгии и Голландии, он высказал намерение «двинуть вперед» Пруссию в качестве надежного барьера против Франции – «проект, лелеемый мистером Питом», как он справедливо называл свою затею. В связи с этим Харденберг включил в свой список требований территорию по обоим берегам Рейна. То, что он не претендовал на земли южнее Мозеля, следует рассматривать как еще одну уступку Австрии, поскольку Меттерних всегда допускал, что он мог в крайнем случае уступить Саксонию при условии, что Пруссия не будет господствовать в междуречье Рейна – Майна.

Тем не менее претензии Пруссии на левобережную территорию не устраивали Меттерниха. Под углом зрения европейской политики они означали подрыв переговорной основы, заложенной во Франкфурте, которая оставалась сутью официального предложения союзников Франции. На германской арене они выбивали одну из опор, на которых держались австрийские условия поддержки Берлина в его стремлении присоединить Саксонию. Харденберг отлично понимал европейский подтекст экспансии за Рейн, хотя в связи с позицией Англии он, по всей вероятности, уже считал идею границы по Рейну устаревшей. Связь этой проблемы с Саксонией он вряд ли усматривал, так как сомнительно, чтобы Меттерних ясно обозначил свои условия поддержки Берлина. Ни разу австрийский