Дочь посмотрела на нее диким взглядом и прошла мимо. От неепахнуло сыростью и травой. Ночи стояли уже холодные, и Григорий со Светланойбоялись даже думать о том, где была их Фая.

Переодевшись и умывшись, Фаина отправилась к Наталье Котик. Онаничего не обдумывала: просто знала, что заберет русалку, потому что та должнапринадлежать ей по праву. Коля завещал бы ее ей, но забыл, или просто неподумал о своей жене. Ничего, она сама о себе подумает.

Увидев красавицу Наталью, светящуюся от счастья, Фаинарешила, что сложностей не возникнет. И так видно было, что свое желание глупаяжена Котика уже загадала. Значит, русалка ей больше не понадобится. И когдауслышала, что та отдала русалку соседке несколько дней назад, не поверила своимушам.

У нее хватило силы воли выслушать соболезнования Наташки снепроницаемым лицом. Но когда вдова Николая вошла в соседний двор, мелкий рыжийпес шарахнулся от нее в сторону и только боязливо тявкнул вслед, когда онаподнялась на крыльцо.

Но и тут она опоздала. Русалку забрал приезжий из Москвы.Фаина возненавидела его дикой ненавистью, как только увидела, потому что оннагло украл ее счастье, обманул глупую старуху, не заплатив ей ни копейки.Женщина не верила в то, что фигурка понадобилась Вотчину для исследований, акогда узнала, что он, так же как и она сама, приходил к жене Котика, догадка еестала уверенностью.

„И он тоже знает, – нашептывал ей внутреннийголос. – Увезет с собой, загадает свое желание, и ей не найти его никогда.Продаст, продаст за большие деньги то, что Коля должен был тебе оставить.Счастье твое продаст“.

Фаина придушила бы мелкого лысого мужичка на месте, нопонимала, что действовать нужно иначе. На ее беду, гость вскоре собиралсяуезжать, а русалку повсюду таскал с собой, поэтому от намерения выкрастьфигурку пришлось отказаться.

Она выследила Вотчина и, увидев, как он выходит из домаЛевушина с таким видом, будто в него ударила молния, убедилась в своей правотеокончательно. От ярости Фаина стала просчитывать все на шаг вперед идействовать так быстро, как раньше не умела.

Она метнулась домой, нацепила на себя первые попавшиесяотцовские шмотки – старые спортивные штаны и кофту, схватила марлевый мешок,который мать приготовила для трав, и быстро прорезала две дырки для глаз. Онасобиралась убить вора, но понимала, что ее могут увидеть другие люди, и на этотслучай нужно было обезопасить себя.

Догнав его почти у дома Марьи Авдотьевны, Фаина увидела, чтоВотчин пошел короткой, но темной и нехоженой тропой, и решила, что судьба на еестороне, раз ведет нового владельца русалки к ней в руки. Но вор сбежал. Впоследнюю секунду, когда она готова была ударить его отцовским ножом, нисекунды не сомневаясь, что это правильно и справедливо, он почуял что-то ибросился прочь, как трусливый заяц. А на следующее утро исчез из села навсегда,захватив с собой то, что должно было принадлежать ей, Фаине.

Две недели после этого она пролежала на кровати, вставаятолько затем, чтобы дойти до уборной. Что творилось в ее голове, не знал никто,и даже мать не догадывалась, о чем думала дочь, когда стонала по ночам ивпивалась зубами в подушку, раздирая наволочку до дыр. „По мужу страдает. Ой,горе-то какое, горе…“

Спустя две недели Фаина встала со своего дивана, исхудавшаяи страшная, и сказала отцу и матери, что уезжает из села. Перекрестившись,Светлана отправила ее к дальним родственникам в город, и с тех пор ФаинаХохлова возвращалась в село один раз – на похороны отца. Когда мать постарела,она забрала ее к себе в Москву, куда переехала к тому времени за мужем, смениви фамилию, и имя, которое напоминало ей о том, какой глупой деревенской бабойона была раньше.

Став Эммой, она начала ощущать себя иначе. Имядисциплинировало ее: оно было умным, красивым, сдержанным, и ему нужно былосоответствовать. Фаина-Эмма не стала менять профессию, к которой, каквыяснилось, у нее были способности, и с тридцати лет со сменой имениокончательно начала новую жизнь, приспосабливаясь к огромному городу и толькоизредка видя в своих снах… нет, не покойного мужа, а удивительной красотырусалку, которую он показывал ей за несколько дней до смерти.

– Чего же вы испугались тогда в коридоре? –негромко спросила Катя, вырывая Орлинкову из ее воспоминаний. – Вечером,на следующий день после того, как убили Вотчина?

Эмма Григорьевна не хотела ничего объяснять этой красивойдевочке, глядевшей на нее растерянно, словно Орлинкова обидела ее. Тем болеечто случившееся тогда до сих пор вызывало у нее сердцебиение. Идя по коридору,в тени возле лифта она вдруг увидела покойного Вотчина, который ждал ее. В однусекунду все деревенские корни проснулись в ней, и Эмма снова ощутила себяФаиной, которой бабка рассказывала об оживших покойниках, о призраках убитыхлюдей, что являются убийцам, и прочие страшные истории. Стоя в коридоре, онаиспытала животный ужас и едва не закричала от страха, увидев, что теньшевельнулась. Но Викулова, оказавшаяся рядом, рассеяла ее страх, хотяОрлинковой пришлось выпить успокоительное, когда девушка ушла. „Призрак…подумать только…“ – Она пыталась издеваться над собой, но руки у нее дрожали дотех пор, пока она не села за руль машины. Только тогда Эмма Григорьевна смоглауспокоиться.

– Меня, – вдруг сказал Капитошин. – Думаю,что меня.

– А ты здесь при чем?

– Я там стоял, – объяснил Андрей, не сводя глаз сОрлинковой. – Ждал Викулову.

– Что?! – не поверила Катя.

– Тебя ждал, – нехотя повторил Капитошин.

Ему было неприятно признаваться, что он целый час ждал вмашине, когда Катя выйдет из офиса, и в конце концов, не дождавшись, поднялсяза ней наверх в надежде пригласить ее поужинать. Но оказалось, что, кроме Кати,в офисе осталась Орлинкова, и Андрей, зря проторчав возле лестницы, вынужденбыл уйти. Капитошин понимал, что вел себя, как мальчишка, стесняющийсяпригласить девочку при всех на танец, но признаваться в этом не собирался.Достаточно того, что Кошелев, категорически не одобрявший никаких личныхотношений на работе, смотрел на него с подозрением.

– Так это были вы? – поразилась ЭммаГригорьевна. – Вы?!

– А вы кого увидели? – немедленно спросилМакар. – Призрак убитого вами человека?

Она вздрогнула и поджала губы. Ей не нравилось выражение„убитого вами“. Про себя она предпочитала думать, что воздала вору по заслугам.Орлинковой стало смешно от того, что даже этот проницательный сыщик недогадался, как она заставила старого дурака открыть дверь.

– Я – жена мастера, который сделал вашу русалку, –сказала она по телефону, когда с пятой попытки дозвонилась в нужнуюквартиру. – Вы знаете, что он сделал три фигурки? Русалка – только одна изних. Две другие хранятся у меня, я собираюсь их продать.

Любопытство старика победило осторожность, а ЭммаГригорьевна умела быть очень убедительной. Впрочем, ей не пришлось врать о том,что о коллекционере она случайно услышала от коллеги. Он впустил ее в квартиру,и она поразилась тому, как хорошо выглядит человек, которого она запомниламелким, незначительным и серым от страха. Орлинкова предположила, что он ужезагадал русалке свое желание и у нее не возникнет проблем с тем, чтобы купитьее. Но она ошиблась.