– К лешему ваши инструкции! – бесцеремонно прервалСварог. – Там, в приемной, девушка, лейтенант Арбалетчиков. Она поедет свами в качестве конвоя. Могу вас заверить, это лучше любых кандалов, какие вытолько сумели измыслить… Идите и передайте ей мой приказ: заключенногодоставить сюда немедленно. И передайте министру полиции, чтобы пропустил ко мнедвух дворян, которых он привез… Живо!

Означенный министр полиции, пропустив в кабинет привезенных,попытался было задержаться, словно бы невзначай, но Сварог решительно отправилего прочь тем самым повелительным мановением руки, коему уже неплохо научился,опробовав на подданных в двух королевствах. Вышел из-за стола, направилсянавстречу былым сподвижникам, на ходу громко констатировав:

– Отлично выглядите, господа дворяне, вид прямо-такицветущий. Чудеса делает с человеком спокойная жизнь законопослушного обывателя…

– Вот именно, – мрачно сказал бывший капрал ВольныхТопоров, а ныне полноправный барон. – Всякие пакости такая жизнь счеловеком делает…

Сварог присмотрелся к ним. Тетку Чари даже и неудобно былотеперь вульгарно именовать теткой – натуральная графиня, каким-то чудомобретшая степенную стать. Теперь она выглядела лет на десять моложе – конечноже, трудами парикмахеров, портних и «художников благородных лиц» (так изящноздесь назывались гримеры для благородных). Сияющая дворянская корона,драгоценности, орден… Само совершенство, приходилось делать над собой усилие,чтобы вспомнить ее в простеньком платье, хозяйкой полурассыпавшейся корчмы вПограничье, бодро осыпающей матерками незатейливую публику…

– Ну почему же – пакости? – сказал Сварогвесело. – Посмотрите на графиню, любезный барон, – помолодела,похорошела…

– И не говорите, командир, – отозвалась она прежнимразбитным голосом. – Вы не поверите: гвардейские лейтенанты стойку делаюти намекают насчет койки – иные даже в возвышенных стихах.

– А она и рада хвостом вертеть, – мрачно сказалШедарис. – Недавно проткнул одного такого поэта – шуму было…

– Потому что деревенщиной ты был, Шег, деревенщиной иостался, не понять тебе никак, что такое благородное обхождение, – живоотпарировала Тетка Чари.

– Почему? Я же его проткнул не вертелом в переулке, а вызвална дуэль по-благородному, как барону и положено. Нечего было совать всякуюпохабщину.

– Горе ты мое! «Тонкий стан» и «упругие перси» – это непохабщина, а поэтические эпитеты. Ну, подал молодой человек стихи с подобающейгалантностью…

– Ага, – еще мрачнее сказал бывший капрал. –А перед тем долго тебя гладил по этим самым поэтическим эпитетам.

– Ну, так уж и гладил! В танце кавалер имеет правоприкасаться к даме, а дама имеет право кокетничать в пределахдопустимого. – Она вздохнула. – Вот так и живем, государь. Никакойсветской жизни. Стоит мне с кем-то потанцевать или позубоскалить, мой обормотначинает зубьями скрежетать и прикидывать, как бы на дуэль вызвать бедногокавалера. Никак я ему не могу втолковать: даже верная подруга имеет право иглазами поиграть, и поддержать фривольные словесные игры…

– По балам так и порхает, – сообщил Шедарис угрюмо.

– Должна же я душу отвести за все, что недобрала в нищейюности и пиратской молодости, осьминог ты насморочный?!

– Вот так и живем, командир… Хоть в Волчьи Головы подавайся.

Сварог присмотрелся к нему внимательно. Обнаружил те жесимптомы, что и у Бони с Паколетом: упитанные щеки отвисли, второй подбородокнаметился, талия подозрительно раздалась до тех пределов, когда именовать ееталией уже язык не поворачивается.

– Хорош, ваше величество? – перехватил Шедарис егокритический взгляд. – Самого с души воротит. По утрам бегаю две лиги туда,две назад, с мечами прыгаю часа два, а когда и старую пушчонку поднимаю – уменя в замке на заднем дворе отыскалась, валялась без лафета, дуло мусоромзабили… Думаете, помогает? Ничего подобного. Брюхо отвисает, как вымя у коровы…Командир, можно я вопрос поставлю дерзко? Вы, похоже, не зазнались ничуть, свами можно попросту, как в старые времена… Если готовится война иликакое-нибудь рисковое предприятие вроде прежнего, я бы с удовольствием тряхнулстариной… Честное слово. Я не мальчик, за слова отвечаю. Просто… просто погубитменя такая жизнь в конце концов.

– А ведь он дело говорит, командир, – согласилась ТеткаЧари, вмиг потеряв прежний кураж. – Раньше жилось беднее, но гораздоинтереснее. И под смертью ходили, и спали под кустом, а все равно жизнь была настоящая.Что у меня теперь? Кавалеры стишки кропают да норовят со всем галантерейнымобхождением в койку уложить, а то и вовсе где-нибудь в темном переходе кпыльной стенке притиснуть и платьишко задрать. Сначала льстит, потом надоедает,а там хоть волком вой – никакой особой разницы с простыми кабацкимитанцульками. Все отличие в том, что шкипер норовил грудяшки потискать и корешокна язычок положить, а галантерейный маркиз хочет к персям припасть и жаждет,чтоб мои лепестки розы вокруг его нефритового жезла сомкнулись…

– Это кто же жаждет? – громко сопя, спросил Шедарис ссовершенно зверским лицом. – Тот баран в синем бархате?

Тетка Чари отмахнулась:

– Да это я так, для примера… Одним словом, никакой разницы.Сядешь поболтать со знатными клушами – вскорости от тоски так зеваешь, чточелюсть того и гляди хрупнет. Ленточки да рюшечки, да туфельки с острым носком,из ратагайской замши… Кому из них удалось при храпящем в другом крыле законноммуже с лейтенантиком перепихнуться и вовремя его в окошко выпроводить, чеймуженек к праздникам непременно получит повышение, кому благосклонно улыбнулсясам министр… Как подумаю, что мечтала когда-то в знатные дамы выбиться, –тоска берет! Кто ж знал, что этот их высший свет – такое болото… Туфельки спряжечками, туфельки без пряжечек, корсажик на три пуговички, мушка над левойбровью означает, что дама холодна, а над правой – вовсе даже наоборот…Вперехлест через мамашу морского черта, я ж сорок абордажей помню… или ужтридцать-то точно… Командир, может, нам с Шегом по старой памяти и отыщется местечко,чтобы тряхнуть недавней стариной? А то я при такой жизни, право слово, илилюбовника заведу, или пущу этих гусынь по морской матери в три загиба счетырьмя кандибобрами…

– Сговорились вы, что ли? – сказал Сварогзадумчиво. – Я-то полагал, что устроил вам жизнь, как мог, подыскал тихуюпристань…

– Тошно в тихой пристани, командир. И плесеньюпахнет, – сказала Тетка Чари уныло. – Рановато мы на берег списались,вот что. Оказывается, еще годочков десять погулять по морям не мешало бы.Давеча получили письмо от Бони, накарябал, что заедает его тоска неописуемая, исобираются они с Паколетом к тебе ехать, чтобы выяснить, не предвидится ливойны или приключений… Тебе они не писали?

– Не писали, – ответил Сварог рассеянно. – Саминагрянули. Здесь они, куда им деться. Может, это судьба? – Он посмотрелповерх плеча Шедариса – там, маяча в приоткрытой двери, подавал загадочныезнаки министр полиции. – Сядьте-ка в уголке да послушайте. Есть интересноедельце…