Жаждущий помилования выглядел так, как и обязан был выглядетьпостоялец уголовной тюрьмы, – грязный, заросший, вонючий. Сварог невольноотодвинулся подальше. Он успел бегло просмотреть и экстракт прегрешений, иприговор суда – дело было насквозь житейское. Морячок с богатым жизненнымопытом, попробовавший и вольной пиратской житухи, и речной контрабанды, устроилв портовом кабачке переполох с поножовщиной, порезал двух случайныхсобутыльников, дешевую девку и слугу, а кабатчика ухитрился убить до смерти –и, не останавливаясь на достигнутом, тем же тесаком прикончил полицейского. Завсе это в совокупности королевский прокурор вполне резонно приговорил буяна котправке на те незамысловатые танцульки, где пляшут с Конопляной Тетушкой.

Министр полиции, бдительно поместившись меж Сварогом и босымгрязнейшим субъектом – сквозь дыры в лохмотьях у того там и сям просвечивалитатуировки, – поначалу прямо-таки потел от усердия, но Мара такмногозначительно играла кинжалом, а смертник так искренне ее боялся, что дажечеловек-бульдог успокоился, видя, что заключенный в надежных руках.

– Ну, давай, – сказал Сварог, подойдя к приоткрытомуокну, чтобы быть поближе к свежему ветерку. – Облегчай душу, рожа…

Моряк, с надеждой таращась на него сквозь падавшие на глазалохмы, принялся складно и подробно рассказывать: как в прошлом году, аккурат вмесяце Фионе, его шхуну наняли для какой-то загадочной поездки двоеобходительных господ, судя по выговору, манжетам и воротникам, явные горротцы;как он моментально почуял, что дело грязное, но, получив горсть золотыхкругляков, конечно, согласился; как с наступлением ночи на борт погрузилиогромный, наглухо заколоченный ящик и приказали выходить в море; как часовчерез пять плавания они оказались на рейде Джетарама, лигах в трех от берега;как эти загадочные господа, не по-господски ловко орудуя гвоздодером и клещами,выломали боковую стенку у ящика, предварительно придвинув его к борту, – иоттуда проворно выполз, перевалился через низенький фальшборт и ухнул в моресамый на вид обыкновенный коричневый тюлень из тех, кого называют «морскимисобаками»; как после этого наниматели приказали уходить на всех парусах кудаугодно, лишь бы подальше. Вскоре, оглянувшись, моряк прекрасно рассмотрел всемеловом свете, как море за спиной вспучилось огромаднейшей волной, самымнатуральным мареном, – и этот марен, заслоняя звезды, помчал к берегу соскоростью призового скакуна…

Битый жизнью морячок, повидавший столько, что иному хватилобы на семь жизней, в совпадения не верил. Инстинктом хищного зверя моментальносвязав тюленя и невесть откуда взявшийся марен (которому его наниматели ничутьне удивились), он, не раздумывая долго, рыбкой нырнул за борт с того места, гдестоял. Что ему, несомненно, и спасло жизнь – вынырнув далеко от суденышка,чтобы глотнуть воздуха, он услышал на борту пистолетную пальбу: два обходительныхгосподина с горротским выговором в лихорадочном темпе избавлялись отсвидетелей, которых и было-то всего трое… По нему тоже стреляли, но не попали втемноте, а плавал он отлично. Возможно, наниматели, перебив экипаж, и пустилисьбы за ним в погоню на захваченной шхуне, но тут на море началось волнение отобрушившейся на порт и отхлынувшей гигантской волны. Он ушел на глубину, думалуже, что не выгребет, однако выплыл в полном изнеможении и ушел берегом. Никогоиз своих ребят он больше не видел, как и почти новенькой шхуны. О разрушениях,причиненных мареном, он узнал на другой день – вся округа только об этом итолковала: марен выбросил на берег два новехоньких военных фрегата и множествосуденышек поменьше, разрушил склады с военно-морским имуществом, погубил тысячидве народу…

«И сорвал отсылку подкреплений на остров Брай, где в товремя как раз разыгралась очередная ронерско-горротская войнушка, –прокомментировал про себя Сварог. – Помню, как же. Слышал об этом марене…»

Жестом велев Маре вывести вонючего рассказчика в приемную,он обернулся. Тетка Чари вскочила:

– А помните, как мою гостиницу спалила эта стерва? Словнозажигательной бомбой вспыхнула! Прекрасно помню, как она от меня шмыгнула вкомнату – и там моментально полыхнуло…

– Вот именно, – сказал Сварог. – А вторая такая жедамочка, тоже удивительным образом вспыхнув, спалила домик Паколетовой бабки снею самой и с полицейским…

«И дворняга, – добавил он мысленно. – Точнее,пастуший волкодав, который тоже превратился в бомбу и уничтожил ворота крепостии Корромир. Здесь у нас кое-что другое – не зажигательная бомба, а рукотворныймарен, но этот висельник прав, какие, к лешему, совпадения…»

– Здесь, пожалуй что, есть зацепка, – сказал он и, нетеряя времени, повернулся к министру полиции. – Таверна «Ржавый якорь»,чей хозяин познакомил этого субъекта с горротцами… Конечно, они и его моглиубрать… а если нет? Если были заранее уверены, что смогут без шума прикончитьвсех на шхуне?

– Разрешите…

– И моментально! – прикрикнул Сварог.

Министр полиции опрометью бросился отдавать приказы.

– Интересные дела, командир, – сказал Шедарис,моментально стряхнувший всякую меланхолию. – Сдается мне, ты и несобираешься жирком обрастать…

– Я бы с удовольствием, – сказал Сварог. – Тольковот не дают мне покоя, хоть ты тресни. Не успеешь расположиться у камина вдомашних шлепанцах, как прибегают звать на трон или, бери выше, спасатьимперию…

– Куда с оружием приходить? – деловито спросил Шедарис.

Сварог взглянул на них, увидел в глазах тот же серьезный,рассудочный азарт, что и в недавние времена, – и уже не пыталсяотговаривать. Они были взрослыми и сами все понимали. Похоже, это и впрямьсудьба – собраться вновь Странной Компании, плечом к плечу, на всем галопервануться прочь от спокойной жизни…

– Сюда, – сказал он спокойно. – Завтра же поутру.

И в голове у него сама собой зазвучала старая песенка: «Но,слава богу, есть друзья и, слава богу, у друзей есть шпаги…»

Здесь, в маленьком домике с высоким крыльцом и горбатойкрышей, не изменилось ничего: ярко пылал камин, а на столе горела лампа подколпаком из тончайшего фарфора, белого, с просвечивающими синими рыбами и алымиводорослями. Серый кудлатый пес пастушеской породы лежал в углу, положив головуна лапы. Вот только задевались куда-то пузатые серебряные чарки, и принесеннуюСварогом по старой памяти «Кабанью кровь» пришлось разливать по простымглиняным стаканам. У него осталось стойкое впечатление, что мэтр Анрах вступилв печальную полосу финансовых неурядиц: и парочка картин пропала со стены, и небыло больше на столике безвкусной, но довольно дорогой серебряной вазы. Книг,правда, прибавилось.

Вступив в круг света, Анрах осторожно положил на стол черныйкожаный мешок с бумагами покойного протектора. И сам он ничуть не изменился:пожилой шустрячок, низенький, лысый и крючконосый, с венчиком седых курчавыхволос вокруг лобастого черепа. «А у него дела и впрямь плохи, – подумалСварог сочувственно. – Щеки ввалились. Раньше неплохую закуску выставлял,а теперь принес горсточку изюма на фарфоровом блюдце вместо старогосеребряного, и лицо при этом было очень уж виноватое…»