Люси с силой дернула его за волосы, и он вынужден былостановиться. Она улыбнулась.

— Если этой ночью ты не будешь доволен, я смогу соспокойной совестью утверждать, что это твоя вина, — сказала она.

— Я за свою работу ручаюсь. Я все запланировал сам, ачерную работу предоставил делать Келнеру, — сказал Джул. — Теперьпойдем отдохнем, нам предстоит трудная ночь исследований.

Когда они поднялись в его квартиру — они жили теперь вместе— Люси ждал сюрприз: великолепный ужин и рядом с бокалом шампанского —коробочка с обручальным кольцом, на котором блестел огромный алмаз.

— Это еще одно доказательство моей уверенности врезультатах своей работы, — сказал Джул. — Теперь пойдем посмотрим,достойна ли ты этого.

Он был с ней очень нежен. Вначале она боялась, ноуспокоившись, ее тело наполнилось такой сладкой истомой, какой она никогда незнала.

— Я проделал хорошую работу, — сказал он.

— О, да, — прошептала она.

Они рассмеялись и теперь уже без слов бросились в пучинулюбви.

Пять месяцев пребывания в Сицилии понадобилось МайклуКорлеоне, чтобы понять людей, подобных Луке Брази, жестокому капорегимеКлеменца, понять беспрекословное подчинение матери отцу. В Сицилии он увидел,что стало бы с ними, откажись они от борьбы. Он понял слова дона «у человекаодна судьба». Ему стало понятно их презрительное отношение к властям иненависть к людям, нарушившим закон молчания — омерту.

Майкла, одетого в старую потрепанную одежду, переправили скорабля, который бросил якорь в Палермо, в глубь острова Сицилия, в самоесердце района, подвластного мафии. Местный дон был должником его отца. В этомрайоне находился и городок Корлеоне, чьим именем воспользовался, эмигрировав вАмерику, отец Майкла. Никого из родных и близких не осталось здесь. Женщиныумерли от старости. Мужчины либо погибли, либо эмигрировали — кто в Америку,кто в Бразилию. А кто и просто в другие районы Италии. Число убийств в этомгородке было самым большим в мире.

Майкла поселили в доме дяди главаря мафии. Дядя,семидесятилетний холостяк, был единственным в районе врачом. Сам глава мафии(капо-мафиозо) дон Томасино, был мужчиной лет шестидесяти и работал управляющимусадьбой (габелотто) одной из наиболее аристократических семей Сицилии. Кромеосновных обязанностей, управляющий нес ответственность за то, чтобы бедняки нетребовали необрабатываемой земли, не переходили границу усадьбы, — вовремя охоты или в попытке незаметно обработать бесхозную землю. Короче, донТомасино за определенную мзду защищал богачей от посягательств — как законных,так и незаконных. Когда один из бедняков пытался воспользоваться законом,дающим ему право купить необрабатываемую землю, габелотто заставлял его подугрозой смерти отказаться от подобной мысли. Все было очень просто.

Дон Томасино владел также правами на воду и не допускалстроительства новых плотин. Подобные плотины могли также уничтожить доходноедело по продаже воды из артезианских колодцев, делали воду слишком дешевой ивообще разрушали с трудом построенное водное хозяйство. Дон Томасино былкапо-мафиозо старой закалки и не хотел и слышать о наркотиках или проституции.На этой почве у него возникали частые споры с новым поколением руководителеймафии, которое находилось под сильным влиянием реэмигрантов из Америки, и былоизбавлено от свойственных старому поколению комплексов.

Капо- мафиозо был «человеком с брюхом», то есть он былв состоянии наводить страх на людей. Находясь под его покровительством, Майклунечего было опасаться, но вместе с тем его личность решено было держать втайне. Майклу запретили выходить за пределы усадьбы доктора Таца, дяди донаТомасино.

Доктор Таца, очень высокий для сицилийца (почти метрвосемьдесят), был румяным стариком с белыми, как снег волосами. Несмотря на своисемьдесят лет, он раз в неделю навещал молодых проституток Палермо. Другойстрастью доктора Таца было чтение. Он читал все подряд, а потомразглагольствовал о прочитанном в кругу своих больных, которые были в основномбезграмотными крестьянами и считали его слегка помешанным. Вечерами докторТаца, дон Томасино и Майкл сидели в саду, окруженные мраморными статуями,которые, казалось, росли в садах этого острова. Доктор Таца любил рассказыватьоб истории мафии, и в Майкле он нашел внимательного слушателя. Иногда донТомасино, опьяненный покоем, чистым воздухом сада и крепким вином, рассказывалистории из своей собственной жизни.

В этом старинном саду Майкл ощутил корни, из которых выросего отец. Ему рассказали, что слово «мафия» означало вначале «убежище», а потомпревратилось в название подпольной организации, целью которой была борьба свластями, угнетавшими население страны. Сицилию эксплуатировали особенножестоко. Инквизиторы пытали и бедного, и богатого, а богатые помещики ируководители католической церкви всячески навязывали стране свою власть.Полиция была полностью на их стороне и настолько солидаризовалась с властями,что кличка «полицейский» превратилась в самое тяжелое оскорбление длясицилийца.

Не знающая пощады жестокость властей научила людей невыдавать своей ненависти и страха. Они научились не произносить угроз,способных вызвать ответные действия. Они поняли, что общество является ихврагом и за помощью обращались к восставшему подполью, к мафии. И мафияукрепилась, создав свой закон молчания — омерту. Путник, спрашивавший, какпройти в ближайший город, не удостаивался ответа. Член мафии, показав полиции,на того, кто в него только что стрелял, совершал самое тяжелое преступление.Омерта превратилась в религию народа. Женщина отказывалась назвать полицииимена людей, убивших ее мужа и детей или изнасиловавших ее дочь.

Власти не отличались справедливостью, и людям приходилосьобращаться к мафии. И мафия в определенной степени выполняла эту роль. Местныйкапо-мафиозо всегда был готов обеспечить бедняков едой, работой и защитой.

Доктор Таца ничего не сказал о том, что сицилийская мафияпревратилась, в конце концов, в марионетку богачей, в дополнительнуюполицейскую силу. Она стала организацией, облагающей своими налогами каждоепредприятие, как бы мало оно ни было.

Майкл впервые понял, почему люди, подобные его отцу,предпочли стать ворами и убийцами, а не уважаемыми гражданами общества. Этилюди были слишком свободолюбивы, чтобы покориться нищете и унижениям.Сицилийские эмигранты в Америке справедливо полагали, что местные властиотнесутся к ним не менее жестоко, чем власти Сицилии.

Доктор Таца предложил Майклу составить ему компанию во времяочередного посещения публичного дома, но Майкл отказался. Побег в Сицилию лишилего возможности вовремя подлечиться, и левая щека стала для него постояннымнапоминанием о капитане Мак-Клуски. Кости неправильно срослись, и это придавалоего лицу, особенно в профиль, злодейское выражение. Майкл всегда гордился своейкрасотой, и искривленное лицо огорчало его больше, чем он мог предполагать.Появлявшуюся временами боль Майкл снимал таблетками. Их давал ему доктор Таца,и он предложил Майклу заняться его лицом. Майкл пробыл в Сицилии достаточновремени, чтобы понять: нет здесь хуже врача, чем доктор Таца, и наотрезотказался от операции. Этот врач читал все, кроме медицинской литературы, вкоторой он, по собственному признанию, ничего не понимал. Экзамены намедицинском факультете он сдал благодаря вмешательству капо-мафиозо, которыйспециально съездил в Палермо, чтобы побеседовать с профессорами факультета обоценках своего подопечного.