Рана давно залечилась, но кости срослись неправильно идавили на левый глаз. По той же причине у него постоянно текли из носу сопли,он часто наполнял слизью носовые платки, но еще чаще сморкался прямо на землю покрестьянскому сицилийскому обычаю, который в детстве вызывал у него глубокоеотвращение.

В этот день они так и не дошли до берега моря. Пройдядвадцать пять километров, Майкл и пастухи присели в тени зеленых апельсиновыхдеревьев, чтобы отдохнуть, съесть свой обед и выпить вино. Фабрицио болтал отом, что в один прекрасный день поедет в Америку. Когда они, поев и выпив вина,все трое растянулись на траве, Фабрицио снял рубашку и напряг мышцы живота,чтобы «вдохнуть жизнь» в татуировку. И тут Майкла поразило то, что сицилийцыназывают «градом».

За цитрусовой плантацией тянулись зеленые сады помещичьихусадеб, а невдалеке виднелась вилла, словно извлеченная из-под обломков Помпеи.Это был настоящий маленький дворец с мраморными колоннами, среди которых вдругпоказалась стайка деревенских девушек в сопровождении двух толстых одетых вчерное матрон. Следуя старинному обычаю, девушки, видимо, выполняли свой долгпо отношению к местному помещику: чистили усадьбу и готовили ее кприближающейся зиме. Теперь они вышли за цветами, чтобы наполнить ими комнатыусадьбы. Они собирали букеты из розовой суллы и синей вистерии, перемешивая ихс цветками апельсина и лимона. Девушки не замечали мужчин, расположившихся втени деревьев, и шли прямо на них.

На них были дешевые цветистые платья, плотно облегающие ихтела. Им не было и двадцати лет, но палящее солнце, ускоряющее любое цветение,заставило их рано созреть и вдохнуло в них женственность. Трое или четверо изних пустились вдогонку за девушкой, которая побежала в направлении цитрусовойплантации. Она держала в руке крупную гроздь винограда и, отрывая повиноградине, обстреливала своих преследовательниц. У нее были иссиня-черныеволосы, и тело ее, казалось, рвалось из плотно облегающего платья.

Вдруг девушка заметила незнакомых ей мужчин и остановилась.Она поднялась на цыпочки и походила теперь на оленя, готового в минутуопасности сорваться с места и убежать.

Все в ней было овальным — глаза, лоб, лицо. У нее быламолочно-белая кожа, большие темно-синие глаза с длинными ресницами, которыебросали тень на прелестное лицо. У нее был сочный, но не вульгарный рот и губы,вымазанные темно-синим виноградным соком. Она была так хороша, что Фабрицио вшутку промямлил: «Иисус Христос, возьми мою душу, я умираю», но в его голосе чувствовалосьподозрительное волнение. Будто услышав его, девушка повернулась и побежала ксвоим подругам. Подбежав к ним, она повернулась, и лицо ее красотой своейзатмило покрытые цветами луга. Девушки засмеялись и побежали. Подгоняемыеодетыми в черное матронами.

Майкл Корлеоне стоял неподвижно, и сердце гулко стучало вего груди; он чувствовал легкое головокружение. Кровь вскипела в его теле ибилась о кончики пальцев рук и ног. Все ароматы сада — запах апельсина, лимона,винограда и цветов — смешались и нахлынули на него. Казалось, тело отделилосьот души. Потом он услышал смех пастухов.

— Тебя побил град, а? — спросил Фабрицио,похлопывая Майкла по плечу.

Даже Кало сделался дружелюбнее. Он притронулся к руке Майклаи сказал:

— Спокойнее, человек, спокойнее.

Фабрицио протянул бутылку вина, и Майкл сделал несколькобольших глотков. Вино рассеяло туман в его голове.

— О чем вы, козолюбы, говорите? — спросил он.

Пастухи засмеялись.

— Град не спрячешь, — сказал Кало. — Когдатебя ударяет, это видят все. О, иисус, не стыдись ты этого, многие молят бога,чтобы послал им град. Тебе, парень, повезло.

Майкл не был в восторге от того, что его мысли и чувствачитаются с такой легкостью. Но с ним такое случилось впервые в жизни. Это небыло похоже на влюбленность в пору созревания, это не напоминало его любовь кКей. Он страстно желал эту девушку и понимал, что она будет преследовать еговечно, если он ее не получит. Вся его жизнь мгновенно упростилась,сконцентрировалась в одной точке, все остальное было забыто. Во время своегодобровольного изгнания он все время думал о Кей, хотя и понимал, что ониникогда не смогут быть вместе. Ведь он убийца, мафиози, «сделавший кости». Нотеперь и Кей исчезла из его сознания.

— Пойду в деревню, узнаю, кто она, — спешнопроговорил Фабрицио. — Кто знает, может она свободнее, чем мы думаем.Существует лишь одно лекарство от града, и вы знаете, что я имею в виду.

Второй пастух опустил голову. Майкл не сказал ничего. Онпошел за пастухами, которые направились к ближайшей деревеньке.

Деревня была расположена вокруг обычной для этой местностиплощади с фонтаном. На этой площади было несколько лавок, винный магазин ималенький трактир с тремя стульями на крошечной веранде. Деревня казаласьвымершей, и на дороге не было никого, кроме нескольких ребятишек и заблудшегоосла.

Вышел хозяин трактира — низкорослый и жирный человечек,почти карлик, который с радостью поставил перед посетителями тарелку с горохом.

— Вы нездешние, — сказал он. — Поэтомуосмелюсь вам кое-что посоветовать. Попробуйте мое вино. Его сделали мои сыновьяиз выращенного мной винограда. Они смешивают его с апельсинами и лимонами. Этолучшее вино во всей Италии.

Они позволили ему принести кувшин вина, которое вдействительности оказалось даже лучше, чем на словах: темно-синее и крепкое,как водка.

— Ручаюсь, что ты знаешь всех местных девок, —сказал хозяину трактира Фабрицио. — По пути мы встретили несколькихкрасоток, и одна из них поразила градом нашего приятеля, — и он показал наМайкла.

Хозяин трактира с интересом взглянул на Майкла. Рассеченноешрамом лицо было явлением обычным и не заслуживало особого внимания. Ночеловек, пострадавший от града — дело другое.

— Советую прихватить с собой несколько бутылок,дружище, — сказал он. — Они помогут тебе заснуть.

— Ты не знаешь случайно девушки, у которой все волосы вкудряшках? — спросил Майкл. — У нее очень светлая кожа, очень большиеи очень темные глаза. Есть в вашей деревне такая девушка?

— Нет, такой девушки я не знаю, — коротко ответилхозяин трактира и ушел с веранды.

Трое мужчин медленно пили вино и, осушив кувшин, хотелизаказать еще, но хозяин трактира не появился. Фабрицио отправился на розыски.Вернувшись, он скривил лицо и сказал Майклу:

— Это, как я и думал, его дочь, и теперь он кипятитсвою кровь, чтобы причинить нам зло. По-моему, лучше всего немедленноотправиться в сторону Корлеоне.

Месяцы, проведенные Майклом на острове, не смогли заставитьего привыкнуть к особой чувствительности сицилийцев в вопросах пола. Но обоимпастухам ситуация казалась совершенно естественной.