Дон Томасино улыбнулся.

В воскресенье Майкл получил сильно потрепанный, но вполнеприличный на ходу «альфа-ромео». До этого он успел побывать в Палермо и купилподарки для девушки и ее родителей. Он узнал, что имя девушки Апполония, и весьвечер думал о ее красивом лице и прекрасном имени. Уснуть он сумел только спомощью изрядного количества вина. Старым служанкам было приказано поставить ина ночь возле его кровати бутылку холодного вина. За ночь он опустошил и ее.

В воскресенье утром, с первыми ударами колоколов, он поехалк деревне и остановил машину возле трактира. Кало и Фабрицио с люпарамирасположились на заднем сиденье — Майкл не разрешил им идти с ним к домудевушки. Трактир был закрыт, но вителли уже поджидал, опираясь на перила пустойверанды.

Они пожали друг другу руки, и Майкл, прихватив с собой трисвертка, стал подниматься вслед за вителли на холм. Дом хозяина трактираоказался довольно большим: Вителли не были последними нищими.

В самой квартире под стеклянными колпаками стояли статуэткимадонны и поблескивали медные подсвечники. Здесь же находились оба сынавителли, одетые по случаю воскресного дня в черные костюмы. Это были двакрепких молодых человека лет по двадцати, но на вид им можно было дать больше —сказывался тяжелый повседневный труд. Мать оказалась женщиной крепкой и такойже полной, как и ее муж. Дочери не было видно.

Вителли представил членов своей семьи (Майкл даже не пыталсязапомнить их имена), а потом они сели в комнате, которую с одинаковым успехомможно было принять за гостиную и за спальню. Здесь было множество самойразнообразной мебели, для Сицилии довольно роскошной.

Майкл отдал синьору и синьоре вителли купленные для нихподарки. Отцу он подарил золотой портсигар, матери — кусок очень красивого сукна.Он продолжал держать в руке сверток с подарком для девушки. Подарки былиприняты с осторожной благодарностью — они были несколько преждевременны — потрадиции до своего второго визита Майкл ничего не должен был дарить.

Синьор вителли сказал ему, обращаясь, как мужчина к мужчине:

— Не думай, что мы ничего не стоим и пускаем в домпервого встречного. Дон Томасино лично поручился за тебя, а в этом человекеникто здесь не сомневается. Поэтому добро пожаловать. Но должен заметить, чтоесли твои намерения действительно серьезны, мы должны будем знать немногобольше о тебе и о твоей семье. Ты должен это понять. Ведь и твоя семья уходиткорнями в эту землю.

Майкл кивнул головой и вежливо ответил:

— В любое время я готов ответить на все твои вопросы.

Синьор вителли поднял руку.

— Я человек не любопытный. Посмотрим сначала,необходимо ли это. Пока добро пожаловать в мой дом на правах друга донаТомасино.

Заложенный лекарствами нос не помешал Майклу обоняниемпочувствовать присутствие в комнате девушки. Он повернулся и увидел, что онастоит у обшарпанной двери, ведущей в заднюю часть дома. От нее исходил свежийаромат цветов и бутонов лимона, но в черных, как смоль, волосах, не былоникаких украшений. Ничего не было и на праздничном платье. Она бросила на Майклабыстрый взгляд, улыбнулась уголками рта, потом скромно потупила взор и селарядом с матерью.

Снова почувствовал Майкл, что задыхается, и впервые понялсмысл классической ревности итальянцев. В этот момент он готов был убитькаждого, кто осмелится дотронуться до этой девушки, кто попытается добиватьсяее, отобрать ее у него. Он хотел быть ее мужем, как скряга хочет бытьобладателем золотых монет. Он желал ее с такой жадностью, с какой арендаторжелает стать владельцем обрабатываемых им земель. Ничто не помешает ему статьмужем этой девушки, превратить ее в свою собственность, запереть ее под замок идержать только для себя. Он не допустит, чтобы ее видели другие. Когда онаулыбнулась брату, Майкл, сам того не замечая, бросил на молодого человекаубийственный взгляд. Семья наглядно убедилась, что это классический случай«града», и все успокоились. До свадьбы этот молодой человек будет слепыморудием в руках их дочери. Потом, разумеется, все изменится, но это уже неимеет значения.

В Палермо Майкл приоделся и не походил теперь на бедногокрестьянина. Вителли поняли, что он в своем роде дон. Искривленное лицо вовсене уродовало его, как он полагал; нетронутая часть лица была очень красивой, иследы ранения могли вызвать даже известный интерес.

Майкл посмотрел на девушку, на ее круглое и очаровательноелицо. Ее губы — теперь он это ясно видел — были почти синими, — так темнабыла текущая в них кровь. Не осмеливаясь обратиться к ней по имени, он сказал:

— Я видел тебя несколько дней назад возле цитрусовойплантации. Когда ты бежала. Надеюсь, я тебя не напугал.

Девушка на секунду подняла глаза. Она отрицательно покачалаголовой. Красота ее глаз заставила Майкла отвернуться. Мать насмешливо сказаладевушке:

— Апполония, поговори с молодым человеком, он прошелмного километров, чтобы увидеть тебя.

Но черные, как смоль, ресницы девушки продолжали прикрыватьее глаза. Майкл подарил ей завернутый в позолоченную бумагу подарок, и онаположила его к себе на колени.

— Разверни подарок, — велел ей отец, но она непошевелилась. Мать протянула руку, и нетерпеливо, но в то же время осторожно —чтобы не повредить дорогой бумаги — развернула сверток. Внутри оказаласьпокрытая красным бархатом коробочка, и мать остановилась: ей не приходилосьдержать в руках подобной вещи и она не сразу поняла, как ее открыть. Открывнаконец коробочку, она вынула подарок.

Это была тяжелая золотая цепочка, и она напугала их нестолько своей несомненной ценностью, сколько тем фактом, что в этом обществеподарки из золота означали самые серьезные намерения. Своим подарком Майклделал девушке предложение. Сомнений в серьезности этого чужака быть не могло. Вего богатстве тоже.

Апполония все еще не притронулась к подарку. Мать поднеслацепочку прямо к ее глазам, и тогда она приподняла на мгновения ресницы,посмотрела прямо на Майкла и сказала:

— Грация.

Он впервые слышал ее голос.

В нем смешались молодость и стыдливость, и он долго звенел вушах Майкла. Он продолжал поворачивать голову к отцу и матери девушки, чтобы несмотреть на Апполонию, при виде которой терял голову.

Наконец Майкл поднялся; поднялись со своих мест и все членысемейства вителли. Они вежливо попрощались с ним, а девушка протянула ему руку,и он почувствовал в своей руке шершавую кожу крестьянки. Синьор вителлипроводил его к подножию холма, где стояла машина, и предложил Майклу придти наобед в следующее воскресенье. Майкл кивнул, но прекрасно знал, что не сможетждать целую неделю.

Назавтра же он поехал, без провожатых, в деревню, и наверанде трактира он разговаривал с отцом Апполонии. Синьор вителли сжалился надним и послал за женой и дочерью. Эта встреча была менее официальной. Апполонияказалась теперь не такой стыдливой и много говорила. На ней было цветастоебудничное платье.