– Не каблуки мешали тебе идти ровно по камням,принцесса, – зло сказал он.

– Мне разрешено носить оружие.

– Внутри холма пистолеты запрещены.

– С каких пор?

– С тех пор, как ты убила из него Бледдина.

Мы остановились на миг, глядя друг на друга, потом япопыталась отодвинуться, но его рука сомкнулась у меня на запястье.

Шаги приближались, и Дойл дернул меня так, что я потеряларавновесие и упала на него. Одной рукой он прижал меня к себе, открыл ротчто-то сказать, но шаги свернули к нам.

Мы остались стоять на виду – Дойл прижимает меня к себерукой, другой держит за руку. Выглядело как остановленная драка – или начало драки.

Двое вышедших из-за угла мужчин разошлись так, чтобы видетькак можно большее пространство коридора, оставив место для схватки.

Я глядела в лицо Дойла, стараясь вложить во взгляд просьбу.Я просила его не говорить об этом пистолете и не отбирать его.

Он приложил рот к моей щеке и шепнул:

– Он тебе не понадобится.

Я глянула на него:

– Ты можешь мне в этом поклясться?

Гнев стянул ему челюсти, загудел в мышцах рук.

– Я не стану давать свое слово по поводу капризовкоролевы.

– Тогда оставь мне пистолет, – шепнула я.

Он встал между мной и другими стражниками, все еще неотпуская мою руку. Зрителям был виден только его развевающийся плащ.

– В чем дело, Дойл? – спросил один из них.

– Ни в чем, – сказал он.

Но завел мне руку за спину так, чтобы взять оба запястьяодной рукой. Руки у него были не такие большие, и такая хватка означала, что уменя запястья вдавятся одно в другое и останутся синяки. Я бы отбиваласьсильнее, если бы думала, что смогу вырваться, но даже если я сбегу от Дойла,пистолет он видел. Мне тут уже ничего не сделать, так что я не сталаотбиваться. Но довольна не была.

Дойл другой рукой поднял меня и посадил на землю. Если несчитать того, что он при этом держал меня за руки, то вполне бережно. Онприсел, закрывая меня плащом от зрителей. Когда его рука пошла вниз по моейноге, к пистолету, я подумала было лягнуть его, сопротивляясь, но в этом небыло смысла. Он без усилий мог раздавить мне руки. Пистолет я еще, быть может,получу обратно, а с поломанными руками уже никаких вариантов не будет.

Дойл вытащил пистолет из кобуры. Я спокойно сидела и ему немешала. Пусть себе крутит меня как хочет. Только глаза у меня не были спокойны– я не могла скрыть злости. Нет, я хотела, чтобы он ее видел.

Он отпустил меня и сунул пистолет сзади себе за пояс, хотяштаны у него тесные, вряд ли это было удобно. Я мстительно пожелала, чтобыпистолет вдавился до крови.

Дойл взял меня за руку, помогая встать. Потом повернулся,развевая плащ, чтобы представить меня другим стражникам, и при этом держал меняза руку, будто хотел торжественно свести вниз по длинной мраморной лестнице.Довольно странный жест для этого серого холла и того, что сейчас произошло. Японяла, что Дойлу не по себе то ли от наличия пистолета, то ли от своегорешения его отобрать. А может, он волновался, нет ли у меня еще одного. Емубыло не по себе, и он старался это скрыть.

– Небольшой спор, ничего страшного, – ответилДойл.

– О чем был спор?

Голос принадлежал Холоду, заместителю Дойла. Если не считатьобщего высокого роста, внешне они были друг другу полной противоположностью.Волосы, спадавшие блестящим занавесом до ног Холода, были серебристыми,блестящий серебристый металл, как новогодняя канитель. Кожа белая, как у меня.Глаза тускло-серые, как зимнее небо перед метелью. Лицо с резкими чертами,красивое надменной красотой. Плечи чуть шире чем у Дойла, но в остальном онибыли очень похожи – и очень непохожи.

Холод был одет в серебристую приталенную безрукавку до коленпод цвет серебристым штанам, заправленным в серебристые же сапоги. Пояс на талиитоже был серебристым, усыпанным жемчужинами и алмазами. Ему соответствовалотяжелое ожерелье, украшавшее грудь. Он сверкал, будто вырезанный из цельногокуска серебра, более похожий на статую, чем на мужчину. Но меч на боку ссеребряно-костяной рукояткой был более чем реален, и хоть виден был только он,еще какое-то оружие наверняка имелось, потому что это был Холод. Королеваназывала его своим Убийственным Холодом. Если у него и было другое имя, я егоне знала. При нем не было никакого магического или заговоренного оружия – дляХолода это было почти как выйти безоружным.

Он смотрел на меня своими серыми глазами с явнымподозрением.

Я обрела голос – что угодно, лишь бы прервать молчание.Отвлечь – вот что необходимо. Отпустив руку Дойла, я шагнула вперед. Холод былтщеславен относительно своей внешности и одежды.

– Холод, что за смелый вызов моде!

Голос прозвучал сильно, с интонацией между заигрыванием инасмешкой.

Его пальцы дернулись к подолу туники раньше, чем он успелсебя сдержать. И он нахмурился.

– Принцесса Мередит, видеть тебя – все такое жеудовольствие.

Небольшое изменение интонации сделало эти слованасмешливыми.

Я не обратила внимания. Он не поинтересовался, что скрываетДойл. Это и все, чего я хотела добиться.

– А я? – спросил Рис.

Я повернулась к третьему из своих любимых стражников. Ему яне доверяла так, как Баринтусу или Галену. Ощущалась в нем какая-то слабина,чувство, что он не станет умирать ради твоей чести, но в остальном можно нанего положиться.

Он завернул пелерину и водопад белых волнистых волос черезруку, и мне открылся потрясный вид на его тело. Ему до шести не хватало добройполовины фута – коротышка для стражника. Насколько мне известно, он былчистокровный придворный – просто оказался низкорослым. Тело его было облечено вкомбинезон настолько прилегающий, что под ним явно ничего не было. Тканькомбинезона была вышита белым по белому, и вышивка заканчивалась вокруг воротаи нешироких раструбов рукавов, окружая вырез на животе, открывающий булыжникимышц – как у женщин вырез на груди открывает ложбинку.

Рис опустил пелерину и волосы и улыбнулся мне своим лукомамура. Губы вполне уместно смотрелись на круглом красивом мальчишеском лице содним светлым глазом. В нем светились три круга синевы: васильковый вокругзрачка, небесный, потом кольцо зимнего неба. Второй глаз был навеки закрытнеразберихой шрамов. Следы от когтей покрыли верхнюю правую четверть лица. Одиниз следов шел отдельно от остальных, поперек безупречной кожи лба справа кпереносице и ниже, по левой щеке. Рис дюжину раз мне рассказывал, как онпотерял глаз, и всякий раз по-разному. Великие битвы, великаны, кажется, ещеодного-двух драконов я тоже припомнила. Наверное, это шрамы заставляют его такусердно трудиться над телом. При небольшом росте каждый дюйм его тела –сплошные мышцы.