— Ладно, — негромко сказала она. — Ты все равно умираешь,старик. Твой врач говорил о весне… он добрый человек. Легочная артерия изъеденаметастазом. Сейчас она лопнет — и ты захлебнешься собственной кровью. Прощай,старик. Твое знание неспособно даже лечить.

— Я не верю, — сказал Визард. Все стало пусто и безразлично.Карамазов, Мария, Визитер, Шедченко — все они были уже далеко-далеко. По этусторону жизни.

— Тебе не надо верить. Тебе достаточно знать… что этореально. Про…

Снова щелкнул выстрел — и глаза Марии расширились. Онакрутанулась, хватаясь за бедро, где на порванных голубых джинсах расплывалосьтемное пятно.

— Вместе, — сказал Визард. — Не ожидала?

Грудь пробила боль. Он выронил бесполезный пистолет сбесполезной отравой в патронах. Упал на колени — почти синхронно с Марией. Ивсе же страха не было. Шедченко все же устранил одну из двух бед. Устранит…

— Все-таки он решился, — сказала Мария, глядя на него. —Вояка…

— Доигралась? — Визард пошатывался, пытаясь не упасть. Больв груди почему-то стихла, но стала накатывать слабость. И тяжесть, тяжесть подсердцем.

К ним подбежала Анна. Окинула Визарда безумным взглядом,словно решая, не он ли виновен. Склонилась над Марией, бормоча что-то, целуя еев лицо. Ой-ой-ой, девочка… как же тебя сломала доброта…

Визард повалился ничком. Сколько минут у него есть? Пять,десять? Он так надеялся увидеть весну…

— Ты любишь меня? — даже не вопрос, напористый крик, приказв голосе Марии.

— Да, да, да!

— Положи мне руку…

Визард повернул голову, посмотрел на лежащих рядом девушек.Кровь из раны Марии, прижатой ладонью девушки-прототипа, уже не шла.

Да, наверное исцелить сама себя она была не в силах. А воттак… отразив свою Силу в ином человеке… Рано он обрадовался. Старый оптимист.Мария поймала его взгляд, подмигнула, тихо спросила:

— Не передумал?

Визард посмотрел в небо. Неяркое, серо-голубое, затянутоеоблачной паутиной. Какой короткой была хорошая погода…

Он лишь ранил ее. Лишь ранил, и это было страшно, потому чтотеперь придется — добивать, делать самую страшную солдатскую работу. Шедченковидел, что упал и старик, вроде бы без всякой причины, но наверное, словаПосланницы Добра были пострашнее пуль. Анна бросилась к упавшей, и он проводилее стволом, но так и не выстрелил, ощутив мгновенный и обжигающий стыд.

Девчонка не виновата. Когда Мария умрет, у нее будет шансприйти в себя. Наверняка будет…

Над ним взвизгнули пули, и он вжался в прелую, пахучуюлиству, пытаясь втянуть голову под защиту бронежилета. Секундная пауза — иснова очередь. Не в него, а в попытавшегося приподняться Семена. Они обменялиськороткими взглядами — ничего, оба целы…

Карамазов стрелял с интервалами в несколько секунд.Короткими, по три пули, очередями. «Стечкин» все же не автомат, патронов вмагазине поменьше…

Да он же отступает… или прикрывает отход!

Шедченко вскинулся, страх исчез куда-то, и он успел увидеть,как исчезают среди деревьев девушки, убегают — легко, свободно, и в движенияхМарии нет даже намека на хромоту, а Карамазов пятится, чуть отстав от них, водястволом. Их взгляды встретились — и киллер выстрелил. Это опять было похоже насон — воздух вокруг взвизгнул, сразу со всех сторон, пули пели, словно Шедченкостоял посреди растревоженного пчелиного роя…

Но ни одна не коснулась Николая.

Карамазов опустил захлебнувшийся автомат и исчез вслед заженщинами. Шедченко медленно опустил глаза, оглядывая себя. Не может быть. Вгорячке боя порой не чувствуешь ран.

Но он и впрямь был цел.

Семен встал, его лицо было перепачкано, похоже, паренекобнимался с землей покрепче, чем он. Тупо посмотрел на Шедченко:

— Вы же ее подстрелили…

Николай кивнул.

— И парня я ранил, — задумчиво, с невнятным сомнением,сказал Семен.

— Как же это, а?

Шедченко молчал. Смотрел на старика, распростертого натраве, на белую щепу под ногами… будет работа следакам, пули из березвыковыривать.

— Я не буду их преследовать, — тихо произнес Семен. — Чтохотите… у меня жена.

— И я не буду, — Шедченко медленно пошел к Визарду.

Небо кружилось над ним, небо ждало его.

Снова…

Какой короткий путь выпал в этот раз.

Визард слышал осторожные шаги. Потом он увидел Шедченко.

— Что она с вами сделала? — кажется, полковник пыталсяговорить сочувственно. Трудно это у него получалось, но Визард был благодаренза попытку.

— Помогла… умереть, — в груди что-то заклокотало.

— Врачи могут вас спасти? — Шедченко склонился над ним,заслоняя небо. Ничего, это не надолго.

— Нет… спасибо.

— Почему вы не пришли к нам с Хайретдиновым? Почему? — вголосе Шедченко была и тень жалости, и досада… легкая такая, характерная досадавоенных людей на непонятливых штатских. За Шедченко маячил какой-то бледный,грязный парень с пистолетом. Охранник, похоже…

— У меня… свой альянс.

— Пацан? Да вы дурак, профессор.

— Наверное… — он закашлялся, но кашель уже стал другим, непривычно-сухими рывками боли в распадающихся легких, а мучительной попыткойвытолкнуть забившую бронхи кровь. — Николай… я попрошу вас… уйдите.

— Почему? Мальчишка где-то рядом?

Визард промолчал. Почему Николай говорил о детях вединственном числе?

— Не думаю, что это станет правильным решением, — Шедченкословно подвел черту секундным раздумьям. — Не думаю.

— Полковник, Тьма и Свет вошли в союз. Все изменилось…теперь. Поговорите с Визирем… он должен понять. Вам всем надо объединиться.Всем… убейте их — и разбирайтесь между собой.

— Как ее убить, Визард? Из гранатомета? Или серебрянойпулей? — горько спросил Шедченко. — Вы же видели…

— Я скажу как… мальчишкам, если вы уйдете.

— Мальчику, а не мальчишкам, — непонятно и зло поправилШедченко.

Да, вот в чем дело. Он считает, что Кирилла уже нет… Визардне стал его разубеждать — времени не было. Николай огляделся, потом спросил:

— Почему?

— Скажем… в компенсацию за то, что я мог бы сделать. Ониверили мне больше… чем я заслуживаю.