– Отход, – громко поправила тетка Чари.

– Разговорчики, боцман! – крикнул Сварог весело. Ему непришлось встревать с фамильными заклинаниями Гэйров – строевые кониповиновались без особых капризов. Их тщательно привязали к ввинченным в планширкольцам, и Сварог распорядился:

– Мара – к машине. Паколет шурует уголек. Вам тоже придется поработатьлопатой, любезный граф, потому что Шедариса я поставлю к «флейте», а Бони кпулемету…

– Впервые сожалею об отсутствии военного опыта, –хмыкнул Леверлин.

– Поэтам полезно изучить изнанку морской романтики, –безжалостно сказал Сварог. – Насколько я помню, во дворце у Грайне тыкак-то растапливал камин, так что справишься. Общие принципы те же. Тетка Чари– к штурвалу. Я, как вы понимаете, командую, то есть с решительным видом стоюна мостике.

– А я? – спросила Делия.

Сварог подумал и заключил:

– Вы тоже стоите на мостике, но вид у вас не стольрешительный, потому что у вас нет офицерского чина, а я, как-никак, лейтенантлейб-гвардии… По местам. А я пока что займусь портняжным ремеслом.

Когда он закончил и поднялся на палубу, из трубы ужеподнимался дымок, на глазах густевший, ветерок сносил его на берег – поэт спрохвостом шуровали на совесть, да и уголек был отборный. Сварог склонился кнадраенной медной воронке и, надсаживаясь с непривычки, заорал с нее:

– Как дела?

В ответ раздался почти неузнаваемый голос Мары:

– Еще квадранс – и можем ехать.

Наверху, на берегу, раздался пронзительный свист, сделавшийбы честь Соловью-разбойнику. Кони вскинулись, прядая ушами. Сварог показал Бонина пулемет, бросил тетке Чари: «Поторопите кочегаров, кто его знает…», сбежалпо сходням, поднялся вверх по пологому откосу, пробежал уардов пятьдесят межредкими соснами и, жадно хватая ртом воздух, кинулся бегом на вершину довольновысокого и крутого холма, где стоял Шедарис.

Капрал застыл статуей, прижимая к глазу подзорную трубу.Сварог привез ее с собой из-за облаков, и она, ничем не отличаясь с виду отизделий земных мастеров, была раз в десять сильнее любой харумской.

– Что там? – тронул Сварог за плечо напрягшегосякапрала.

Тот протянул трубу:

– Левее солнца, левее тех двух горушек, правее распадка, усамого горизонта…

Сварог довольно долго водил трубой, пытаясь привязаться кперечисленным Шедарисом ориентирам. Поймал место. У самого горизонта четковыделялись на зеленой равнине синие крапинки. Они двигались, они поройотбрасывали мгновенные, ослепительные солнечные зайчики – так сверкает солнцена стволах мушкетов и отполированных рокантонах, так сияет только амуницияотборных гвардейских полков, начищенная с особым рвением и шиком…

Сварог прикинул расстояние и махнул рукой, опустив трубу:

– Даже галопом до берега – не менее получаса. До них лигпятнадцать, и галопом они не смогут, кони наверняка устали…

– Не в том дело.

– А что тебе не нравится?

– Тебе не кажется, что они идут очень ужцелеустремленно? – спросил Шедарис, наедине всегда называвший Сварога на«ты». – Прямо по нашему следу, сдается…

– Собаки? – предположил Сварог без всякой уверенности.

– Хотелось бы думать… Только не похоже, командир. Что-то неслышал я про собак, натасканных на следы подков. Которых к тому же и понюхатьне довелось.

– Действительно…

– Знал я на Сильване одного лейтенанта. У него для такихслучаев была дощечка, а на дощечке на гвоздике вертелся деревянный барашек. Иэта бяшка всегда показывала лбом на беглецов, в ту сторону, откуда крадутсянеприятельские разведчики, на близлежащее жилье… Ну, без заклинаний в такомделе не обойтись, конечно, что-то лейтенант знал…

– Он не с ними, случайно? – хмыкнул Сварог.

– Да нет, – серьезно сказал Шедарис. – Случилосьодно жаркое во всех смыслах дельце, сгорели вместе с домом и лейтенант, ибарашек. Один там рылся потом, да где уж, все – в головешки… Может, такихбарашков или иной пакости по свету много разбросано?

– Может, – сказал Сварог с сердцем. – Хорошихвещей на свете всегда мало, а этакой дряни…

Он поднял трубу, на сей раз не в пример быстрее отыскавсиние крапинки. Они почти не увеличились и вряд ли шли галопом, но двигалисьстоль же целеустремленно. Сварогу поневоле вспомнился глорх-болтун исобственные следы, тут же высвечивавшиеся в виде черных аккуратных отпечатков…

– Ну, если они и в Хелльстаде не отцепятся… – начал он,спохватился и умолк.

– Ну что ты, командир, как истеричная дама, –усмехнулся Шедарис одним ртом. – Ясно же, что идти нам непременно черезХелльстад, все настроились, не боись…

– Пошли, – сказал Сварог и стал спускаться с холма.

Шедарис ничуть не удивился возникшему из воздуха пароходу –равнодушно, привычно протопал по сходням и надолго прилип к ракетной установке,поворачивая ее во все мыслимые положения, опуская и поднимая замки.

Тетка Чари пребывала на мостике в полном одиночестве,поворачивая вентиляционные трубы, напоминавшие кобр с раздутыми капюшонами.

– Это вы зачем? – спросил Сварог.

– Ох… Вы ж говорили, что умеете управлять этой посудиной.

– Штурвал крутить смогу, – сказал Сварог. – Изнаю, где что дергать у машины.

– То-то и оно… Трубы надо поворачивать по ветру, чтобы незагасило топку…

Сварог сконфуженно пожал плечами – ну да, обретенныемагическим путем знания порой зияли пробелами, можно мгновенно обучитьсястрелять из пулемета, но нельзя мгновенно стать опытным стрелком… Спохватился:

– А где принцесса? И Бони?

– Я их погнала вниз. Пусть пошуруют, пока не разведем пары.

– Ох… Бони еще ладно…

– А что? Девка крепкая, с охоты не вылезает, и откормленалучшими харчами. Вчера на нас с Шегом на ферме, где ночевали, чуть не до утра спотолка пыль сыпалась. Их высочество с графом на втором этаже расположились, амы, как легко догадаться, на первом…

– Нет у вас почтения к аристократии, – грустно сказалСварог.

– Голубчик, мы у Инбер Колбта герцога по доске за бортотправили. Спровадили, только пузыри пошли, в точности такие, как от простогонарода бывают…

На палубе появились Бони и Делия, густо припорошенныеугольной пылью.

– Простите, принцесса, обстоятельства… – сказал Сварог,пытаясь не рассмеяться.

Делия бросила с великолепной небрежностью:

– Я нахожу, что попасть пикой в кабана на всем скаку гораздолегче, нежели углем в неподвижную топку… Не удручайтесь, милорд. Было оченьромантично.