На следующий день все повторилось. Но на этот раз Апполониянадела полученную в подарок цепочку. Это было добрым знаком, и Майкл улыбнулся.Они вместе поднялись на холм, мать шла несколько поодаль. Но вдруг, в одинмомент Апполония оступилась, и Майкл подхватил ее. Ее тело было таким живым игорячим, что в нем снова вскипела и волнами заиграла кровь. Мать улыбнулась: еедочь настоящая горянка, и на этой тропе не спотыкалась с пеленок.

Так продолжалось две недели. Майкл каждый раз привозилподарки и мало-помалу Апполония перестала его стесняться. Но они не могливстречаться без свидетелей. Она была обыкновенной деревенской девушкой, почтине умела читать и писать, не имела понятия о том, что ее окружает, но была вней какая-то особая свежесть и жажда жизни, которые делали ее интересной. Попросьбе Майкла все продвигалось очень быстро. Свадьба была назначена навоскресенье через две недели.

Теперь вмешался дон Томасино. Из Америки ему сообщили, чтоМайклу нельзя приказывать, но должны быть приняты все меры предосторожности.Поэтому дон Томасино назначил себя посаженным отцом жениха и обеспечилприсутствие на свадьбе своих телохранителей. Со стороны Корлеоне на свадьбубыли приглашены Кало, Фабрицио и доктор Таца. Молодожены будут жить в вилледоктора Таца, окруженной каменным забором. Свадьба была обычной крестьянскойсвадьбой. Крестьяне стояли у дороги и осыпали гостей и жениха с невестойцветами. На свадебную процессию сыпался дождь традиционных миндальных конфет, аоставшимися конфетами усыпали кровать невесты — на этот раз символически, таккак первую брачную ночь молодожены должны были провести за пределами Корлеоне.Пиршество продолжалось до полуночи, но жених с невестой поторопились оставитьгостей и уехали на своем «альфа-ромео». Майкл удивился, узнав, что по просьбеневесты на виллу их сопровождает мать. Отец объяснил ему: девушка молодая,неопытная, немного испугана, и после первой брачной ночи ей захочется скем-нибудь поговорить. Может быть, ей придется что-то подсказать, если не всебудет ладиться. Подобные дела могут иногда быть очень сложными. Майкл заметил,что большие газельи глаза Апполонии смотрят на него с сомнением. Он улыбнулся икивнул головой.

Итак, на виллу пришлось поехать в сопровождении тещи. Ностаруха сразу нашла общий язык со слугами доктора Таца, обняла дочь, поцеловалаее и исчезла. В свою огромную спальню Майкл и его невеста поднялись одни.

На Апполонии все еще было свадебное платье и пальто. Измашины в комнату принесли чемоданы. На маленьком столике стояла бутылка вина итарелка с печеньем. Они не переставая смотрели на большую кровать с балдахином.

Теперь, когда они остались наедине, когда он стал еезаконным мужем, когда он мог беспрепятственно наслаждаться ее лицом и телом, окоторых мечтал каждую ночь, Майкл не в состоянии был заставить себя двинуться сместа. Он смотрел, как она снимает вуаль и кладет ее на стул, как кладет намаленький туалетный столик свадебный венок. На столике было множествофлакончиков духов и баночек с кремом, которые Майкл послал сюда из Палермо.Девушка скользнула по всему этому богатству взглядом.

Полагая, что Апполония стыдится его присутствия, Майклпогасил свет. Теперь комнату освещала полная сицилийская луна, и Майкл прикрылшторы, оставив только шелку для воздуха.

Девушка продолжала стоять возле столика, и Майкл вышел изкомнаты и направился к ванной. Потом они с доктором Таца и доном Томасиновыпили в саду по стаканчику вина. Он рассчитывал по возвращении застатьАпполонию уже в ночной рубашке. Его удивляло, что мать не позаботилась об этом.Быть может, Апполония хотела, чтобы он помог ей раздеться, но для столь смелогоповедения она слишком стыдлива и наивна.

Вернувшись, Майкл увидел, что в комнате абсолютно темно:шторы были плотно прикрыты. Наощупь он пробрался к кровати и увидел под одеяломочертания тела Апполонии. Он разделся и скользнул под простынь. Потом рука егодотронулась до шелковистой кожи. Медленно и осторожно он положил руку на ееплечо, она повернулась к нему, и, когда оказалась в его объятиях, их тела,словно наэлектризованные, соединились в одну линию, и он крепко поцеловал ее вмягкие горячие губы.

Она внесла свет в мрачную мужскую атмосферу поместья. Сразупосле первой брачной ночи Апполония отослала мать домой и теперь восседала воглаве стола, освещая все вокруг молодостью и красотой. Дон Томасино ужинал сними каждый вечер, а доктор Таца рассказывал, сидя в саду со статуями,усыпанными красными, как кровь, цветами, старые истории. В спальне молодоженыпроводили лихорадочные ночи любви. Майкл не мог насытиться словно высеченным измрамора телом Апполонии, ее медовой кожей, огромными пылающими страстьюглазами. От нее исходил удивительно свежий аромат, который беспрестанно вызывалв Майкле желание. Иногда они засыпали только перед рассветом. Обессиленный,Майкл часто садился на подоконник и смотрел на обнаженное тело спящейАпполонии. Такие лица он встречал только на картинах, изображающих итальянскихмадонн.

В первую неделю после свадьбы они выезжали на своем«альфа-ромео» на короткие прогулки. Но дон Томасино отозвал однажды Майкла всторону и объяснил ему, что свадьба разнесла весть о нем по всей Сицилии, и чтотеперь необходимо принять особые меры предосторожности против врагов семействаКорлеоне. У входа в поместье дон Томасино поставил вооруженную охрану, а Кало иФабрицио охраняли молодоженов внутри поместья. Теперь Майкл и его молодая женапочти не покидали виллу. Он занимался тем, что обучал Апполонию английскомуязыку и учил ее водить автомобиль, не выезжая, разумеется, за каменную ограду.В эти дни дон Томасино был очень занят.

— У него много проблем с новой мафией Палермо, —говорил доктор Таца.

Однажды вечером, когда они сидели в саду, к ним подошластарая служанка. Она поставила на стол тарелку с маслинами и обратилась кМайклу.

— Это правда, что ты сын дона Корлеоне изНью-Йорк-Сити, сын крестного отца?

Дон Томасино с огорчением покачал головой, как бы говоряМайклу, что его тайна перестала быть тайной. Но старуха с таким интересомсмотрела на него, что он кивнул головой.

— Ты что, знаешь моего отца? — спросил он.

Женщину звали Филомена, у нее было сморщенное, как скорлупагрецкого ореха, лицо и выпяченные коричневые губы. Она улыбнулась Майклу.

— Крестный отец спас мне жизнь, — сказалаона. — И ум тоже.

Она показала рукой на свою голову. Видно было, что она хочетчто-то добавить, и Майкл улыбнулся, подбадривая ее. Она спросила с дрожью вголосе:

— А это правда, что Лука Брази умер?

Майкл кивнул головой и, к своему изумлению, увидел радостьоблегчения на лице женщины. Филомена перекрестилась и сказала:

— Да простит мне господь, но я желаю его душе вечно горетьв аду.

Майкл вспомнил, с каким любопытством он относился к Брази, ивдруг почувствовал, что эта женщина знает историю, которую ему упорноотказывался рассказать Том Хаген. Он налил женщине стакан вина и заставил еесесть.