— Исабелла.

— Живут же некоторые, бесстыдники. Я вам завидую.Сколько лет куколке?

Я обжег его взглядом. Инспектор добродушно улыбнулся.

— Одна птичка мне на хвосте принесла, что последнеевремя вы играете в детектива. Хотите отнять хлеб у нас, профессионалов?

— Как звать вашу птичку?

— Скорее это старый индюк. Один из моих начальников —близкий друг адвоката Валеры.

— Вас тоже поставили на довольствие?

— Пока нет, друг мой. Вы же меня знаете. Старая школа.Честь и прочая дребедень.

— Жаль.

— А скажите, как поживает бедолага Рикардо Сальвадор?Представьте, я не слышал о нем уже лет двадцать. Считали, что он давно умер.

— Диагноз немного скоропалительный.

— И как он?

— Одинокий, преданный и забытый.

Инспектор потряс головой.

— Поневоле задумаешься о будущем, которое сулит этаработа, не так ли?

— Держу пари, что ваша судьба сложится не в примерудачнее и восхождение на самую вершину служебной лестницы — вопрос пары лет. Ялегко могу представить, как вы, став главным начальником полиции до сорока пятилет, лобызаете руки епископам и армейским генерал-капитанам на торжественномшествии в честь праздника Тела Христова.

Грандес прохладно кивнул, проигнорировав саркастический тон.

— Кстати, насчет целования рук. Вы слышали, что произошлоу вашего приятеля Видаля?

Грандес никогда не приступал к беседе, не припрятав туза врукаве. Теперь он с улыбкой наблюдал за мной, наслаждаясь моим замешательством.

— И что же? — пробормотал я.

— Говорят, недавно ночью его жена пыталась покончить ссобой.

— Кристина?

— А ведь верно, вы же знакомы…

Я даже не заметил, как вскочил и что у меня трясутся руки.

— Успокойтесь. Сеньора Видаль жива и здорова. Кажетсяона перестаралась с лауданумом… Сделайте одолжение, сядьте, Мартин. Пожалуйста.

— Когда это случилось?

— Два или три дня назад.

В памяти у меня всплыла сценка, разыгравшаяся несколько днейназад: Кристина стоит у окна виллы «Гелиос» и поднимает руку, приветствуя меня,а я стараюсь ускользнуть от ее взгляда и поворачиваюсь спиной.

— Мартин? — позвал инспектор, помахав у меня передглазами рукой, возвращая к действительности.

— Что?

Выражение лица инспектора наводило на мысль, что онискреннее встревожен.

— Вам нечем со мной поделиться? Знаю, вы мне недоверяете, но я хотел бы помочь.

— Несмотря на то что уверены, будто бы я убил Барридо иего компаньона?

Грандес покачал головой.

— Я никогда в это не верил, хотя некоторые не прочьсвалить все на вас.

— Тогда почему вы копаете под меня?

— Расслабьтесь. Я не копаю под вас, Мартин. И никогдаэтого не делал. В тот день, когда я начну до вас докапываться, вы не ошибетесь.Пока я наблюдаю. Вы мне нравитесь, и я огорчен, что вы угодили в какую-топеределку. Почему бы вам не довериться мне и не рассказать, что происходит?

Наши взгляды скрестились, и на миг я почувствовал искушениеисповедаться ему. Возможно, я бы так и поступил, если бы знал, с чего начинать.

— Ничего не происходит, инспектор.

Грандес вздохнул и посмотрел на меня с сожалением, а может,и разочарованием. Он хлопнул меня ладонью по плечу и встал.

— Будьте осторожны, Мартин. И смотрите не оступитесь.Далеко не все расположены к вам, как я.

— Я учту.

Я вернулся домой около полудня, не в силах отделаться отмыслей о том, что мне рассказал инспектор. Я приблизился к порталу дома сбашней и медленно поднялся по ступеням лестницы: каждый шаг давался с трудом,словно даже душа обладала непомерным весом и придавливала меня к земле.Открывая дверь, я внутренне трепетал от перспективы встретить Исабеллу всловоохотливом настроении. В доме царила тишина. Я прошел по коридору в галереюи там нашел девушку мирно спящей на диване. На груди у нее лежала раскрытаякнига — один из моих старых романов. Я не удержался от улыбки. В доме ощутимопохолодало в эти осенние дни, и я забеспокоился, что Исабелла можетпростудиться. Я вспомнил, что иногда она ходит по комнатам, закутавшись вшерстяную шаль. Тогда я решил принести из спальни девушки накидку и тихонькоукрыть ее. Дверь в спальню была приоткрыта, и хотя дом принадлежал мне, ясовершенно точно не переступал порога этой комнаты с тех пор, как Исабелла тутпоселилась, и чувствовал некоторую неловкость, входя туда теперь. Я издализаметил сложенную на стуле шаль и вошел, чтобы взять ее. В комнате виталсладковатой аромат с ноткой цитрусовых, присущий Исабелле. Кровать все еще быларазобрана. Я наклонился, чтобы расправить простыни и одеяла, поскольку ужеусвоил, что, когда выполняю мелкие хозяйственные обязанности, мой моральныйоблик стремительно набирает очки в глазах юной помощницы.

Убирая постель, я заметил, что между пружинным матрацем итюфяком что-то спрятано. Из складок простыни торчал бумажный уголок. Потянувего, я убедился, что в тайнике лежит пакет. Я вытащил его целиком, и у меня вруках оказалось около двух десятков голубоватых конвертов, перевязанныхленточкой. Я почувствовал, как меня затопляет холод, хотя все мое существопротестовало против открывшейся истины. Я развязал ленточку и вынул из пачкиодин из конвертов. На конверте значились мое имя и адрес. Там, где указываетсяотправитель, было написано просто: «Кристина». Я сел на кровать спиной к дверии один за другим перебрал все письма. Первому посланию исполнилось нескольконедель, последнее пришло три дня назад. Все конверты были распечатаны. Я закрылглаза, и конверты выскользнули у меня из рук. Затем я услышал за спиной еедыхание. Исабелла неподвижно стояла в дверях.

— Простите меня, — прошептала девушка.

Она тихо приблизилась и опустилась на колени, чтобы поднятьс пола рассыпавшиеся письма. Собрав конверты, все до единого, она аккуратносложила их стопкой и протянула мне, глядя на меня с отчаянием.

— Я сделала это, чтобы защитить вас, — сказалаона.

Ее глаза наполнились слезами, и, протянув руку, онакоснулась моего плеча.

— Уходи, — вымолвил я.

Оттолкнув ее, я встал. Исабелла опустилась на пол со стоном,словно нестерпимая боль терзала ее тело.

— Уходи из этого дома.

Я покинул дом, не позаботившись закрыть за собой дверь.Выбравшись на улицу, я очутился в мире фасадов и лиц, чужих и далеких. Я пошелкуда глаза глядят, не чувствуя холода и пронизывающего ветра, предвестникадождя, азартно стегавшего город с силой проклятия.