– Я понимаю, преданность выглядит пресной по сравнениюс оголтелой стервозностью. На вашем месте я женилась бы на Зое.

– Когда вы будете на моем месте, вы сможете жениться наком угодно.

– Вы давно знаете ее?

– Мы учились в одной группе в университете.

– Она выглядит старше.

– Это я выгляжу моложе, – улыбается Лещ.

– Думаю, что страсть всегда очень старит людей.Особенно такая долгая и такая безответная…

– А вы? Вы могли бы любить так долго и так безответно?– Ого, Лещарик, ты открываешь сезон прихотливых брачных игр, ты решил меняпрощупать. Ну что ж, пожалуй, я разрешу тебе это сделать. Я даже пойдунавстречу.

– Я никогда не любила бы безответно. Это унизило быменя и заставило страдать человека, который не может меня полюбить. Вы ведьстрадаете оттого, что близкий вам человек… А она ведь вам близка, правда?

– Даже слишком близка, – говорит Лещ и тут же некрасивосдает несчастную Зою с потрохами, – мне бы хотелось увеличить дистанцию.

– Это жестоко.

– Нелюбовь всегда жестока. Но это честная жестокость.Черт возьми, с вами я впадаю в философские обобщения. Я не делал этого летдвадцать.

– Может быть, стоит этим заняться? Бросить вашупродажную профессию и стать писателем. У вас бы получилось.

Я цепляю Леща за живое, еще бы, короткие университетскиерассказы были великолепны. Трудно отказаться от того, чем ты владел раньше. Онсмотрит на меня почти влюбленными глазами, но это скорее относится к моимсловам, чем ко мне самой.

– У меня и получилось. Я писал. Но сейчас это некажется важным.

– Думаю, вы когда-нибудь пожалеете об этом.

– Уже жалею. Еще я жалею, что не встретил вас раньше. –Он сидит слишком близко, и это позволяет мне положить пальцы ему на губы.

– Не нужно.

– Хорошо, – это дается ему с трудом, он всегда получалто, что хотел получить, – хорошо. Я не буду.

– Почему у вас такая странная кличка – Лещ?

– Это старая история, еще университетская, – общимиусилиями мы отошли от края любовной пропасти. – Я был очень бойкимпровинциальным мальчиком.

– Не сомневаюсь.

– Борцом за справедливость и вообще неблагонадежнымчеловеком. Я клепал самиздат в самых крамольных его вариантах. И ни разу непопался. Словом, проходил самые узкие места. Даже кагэбэшники не могли меня ущучить,а уж они шерстили универ почем зря. И тогдашний мой дружок Дюха Мишин дал мнеэто прозвище – Лещ. Поскольку был я скользок и изворотлив, как настоящий лещ.Дюха давно перекочевал в Америку, отсидел в тюрьме за кражу сумочки и сейчасфермерствует где-то в Мичигане. А прозвище осталось.

– А Зоя – она уже тогда любила юного Лещарика? Лещ дажезасмеялся от удовольствия:

– Вы очень здорово, очень вкусно это сказали:

«юный Лещарик». Знаете, мне очень хорошо с вами, Анна.Правда, хорошо. Мне кажется, вы были здесь всегда.

– Думаю, вы преувеличиваете. У вас никогда не жилаздесь женщина с разбитым лицом и заплывшим глазом. – Я коснулась своего лица:теперь можно попытаться понравиться ему, первый шаг сделан.

– У меня действительно никогда не жили женщины. Этоправда. – Лещ подобрался и сразу стал серьезным. Уж не предложение ли ты мнесобираешься сделать, Лещарик?

– Я хотела сказать вам. Я хотела поблагодарить вас завсе.

– Вы говорите так, как будто собираетесь уйти отсюда.

– Да. Я собираюсь уйти. Мне не хотелось бы ставить васв двусмысленное положение. – Отлично, Анна, самое время взбодрить наши слишкомуж пасторальные отношения.

– О чем вы говорите? – Лицо Леща сморщилось как отболи. – Какая двусмысленность? Вам нужен уход. Вам нужно лежать. Не забывайте, чтоврач прописал вам постельный режим. Я никуда вас не отпущу. И потом, послетого, что с вами произошло… Это просто соображения безопасности. Только здесьвы можете чувствовать себя спокойно.

– Теперь это не очень убедительный аргумент. Ведь делудан ход, если я правильно понимаю?

– Да. Делу дан ход, – сказал Лещ, и в его глазахзапрыгали искорки гордости: он был бескомпромиссен и профессионален, а за этоможно себя любить и можно собой гордиться.

– Видите. Значит, как объект преследования я больше непредставляю ни для кого интереса.

Лещ поднялся, подошел к стеклянной стене. За ней былаМосква, город, который был для него всего лишь крупной картой в телевизионномпасьянсе, персонажем новостей, фоном ток-шоу, главным действующим лицоманалитических программ… Не поворачиваясь ко мне, он сказал достаточно тихо,чтобы быть услышанным:

– Знаете, Анна… Вы представляете интерес. Выпредставляете очень большой интерес. Для меня. Есть! Есть, есть.

Ты попала, Анна! Эй, Константин Лапицкий, поздравьтевыкормыша вашего змеиного гнезда, никто не обработал бы Леща лучше. Готовьтедырку в погонах, готовьте фуршет, готовьте штраф за «суку», готовьте самолет наСейшелы (интересно, была ли я когда-нибудь за границей?). Нет, лучше в Париж, ясмотаюсь туда вместо Фигаро… Начало оказалось феерическим, никогда бы неподумала, что игра в жизнь может быть такой увлекательной, такой возбуждающей,такой сексуальной. Несколько недель, и я доберусь до скелета в шкафу, я вытянуиз Леща так любимую мною темную сторону души… А теперь возьми себя в руки,Анна, и постарайся отреагировать на его признание адекватно. Тем более есть ещеодин человек, для которого я представляю интерес. Очень большой интерес.

Андрей.

– Вы… Вы тоже безумно мне интересны. Но я не могу. Явоспитана по-другому. – Отлично, немного реликтового целомудрия не помешает. –И потом, Андрей… Если вы не возражаете, Андрей может присмотреть за мной. Еслиэто не отразится на его основном месте работы.

– Отразится, – Лещ даже не посчитал нужным погаситьпожар ревности в глазах. – У него есть свои обязанности в компании.

– Тогда я справлюсь сама. – Вот так, девочка,безжалостно и в самое сердце!

– Хорошо. Я буду откровенен. Я не хочу, чтобы выуходили. Во всяком случае, сейчас. Это просьба, Анна. Она ни к чему вас необязывает, поймите,. Я могу попросить вас об этом?

Не обязывает, как же! Мужчина и женщина, которые нравятсядруг другу, не могут безнаказанно долго находиться вместе на одной территории,даже такой огромной, как ангар Леща. Рано или поздно… Он ждет этого и надеется,что это произойдет рано. Теперь нужно выдержать паузу, чтобы решение невыглядело скоропалительным. Лещ смотрел на меня почти с ненавистью: если сейчася скажу «нет», он не будет удерживать меня, не тот темперамент, слишкомсамолюбив и слишком капризен, слишком развращен привычкой добиваться всегонемедленно. Но тогда я буду вынуждена исчезнуть из его жизни навсегда.