– Помните, Анна, вы говорили… Что, если появится вашчеловек… Он просто подойдет к вам и возьмет за руку. Я беру вас за руку,видите…

– Да. Ваша рука похожа на руку, которую я всегда ждала.Но не сейчас, Миша. Поймите меня. Я еще не готова.

– Хорошо Я подожду, когда вы будете готовы…

Да. Пока я не готова Пока нет возможности встретиться сКостей и отчитаться за проделанную работу, пока нет возможности передатьостатки ампул. Пока нет возможности выяснить, что же произошло в богоспасаемомДубровнике. Остается много таких «пока». И, наконец, самое главное: пока я несмогу копаться в душе Леща так же, как в его мусорном ведре…

Теперь я выгляжу на все сто, но не спешу сдавать главныекозыри. Он увидит меня во всем блеске только через три дня, на семилетнемюбилее компании, куда я официально приглашена. Как новая сотрудницааналитического отдела и штатный психолог. Это недопустимое совмещениедолжностей, но Лещ пошел на это. Я сильно подозреваю, что штатного психологанавязали мне после психоаналитических экзерсисов с Андреем, они произвели наЛеща сильное впечатление. А расплывчатый термин «сотрудница аналитическогоотдела» был придуман специально для меня.

Я согласилась на предложение Леща со сдержанной радостью –совсем никак не реагировать было бы глупо, а откровенный щенячий восторгнесколько бы снизил мой образ, который за последнюю неделю поднялся в глазахЛеща на недосягаемую высоту. Решающее наступление на Леща было назначено мноюна послефуршетный вечер. Мы немного выпьем на банкете, я постараюсь обаять егоближайших сотрудников (чуть-чуть ревности ему не повредит), а потом я предложуему сбежать с праздника в лучших традициях фильмов из «Тысячи и одной ночикино» – программы, которую крутят лещовские ребята из киноредакции. Дома мыизвинимся перед Стариком, еще немного выпьем, теперь уже на брудершафт. Япозволю ему поцеловать себя. А потом… Потом будет ночь, и утром я проснусь неодна, а с прирученным Лещом рядом с собой.

Целый день перед банкетом я привожу себя в порядок. Синякисошли, и лицо очистилось, из зеркала на меня смотрят вдохновенные глазапобедительницы, умело подкрашенные по технологии Стасика (милый гомосек,волшебник Изумрудного города, когда все кончится, обязательно приглашу его вкакой-нибудь навороченный гей-клуб). Из зеркала на меня смотрит вдохновенноелицо записной хорошенькой сучки Анны. Ты чертовски хороша, ты чертовски хороша,ты чертовски хороша, покойный хирург-пластик Николай Станиславовичдействительно был классным специалистом, царствие ему небесное. Ты другая, нетакая, какая была до убийства банкира и его жены. Но ты не хуже. Во всякомслучае – куда более опытна и куда более умна. Спасибо всем за моюподретушированную шкуру и обновленный цинизм души. Аплодисменты!

…Когда Лещ в семь вечера заехал за мной, я была вовсеоружии, стильная штучка, та самая, которая соблазнила Эрика в подсобкересторана, которая соблазняла всех остальных во всех других местах. Ещенеизвестно, кому придется быть соблазненным. Лещ.

Он стоял у дверей и не мог сказать ни слова.

– Едемте, Миша, – мягко напомнила я ему о своих прямыхобязанностях– Я уже выгуляла Старика. Едемте.

– Вы. Это вы…

– Без синяков я выгляжу лучше, правда?

– Вы очень красивы.

– Я просто пришла в себя. Не вижу в этом ничеговыдающегося.

– Ничего выдающегося, кроме вас самой. – Он не очень-торазнообразен в комплиментах.

– Как вы меня представите? Или представлятьсянеобязательно?

– Теперь и я думаю, что представляться необязательно.Как бы я вас ни представил, все равно все подумают: вот чертяга Лещ, любимчиксудьбы, который отхватил самую красивую женщину, – он испуганно смотрит наменя, – хотя бы на вечер. Я отхватил вас на вечер?

– Пожалуй, да. Едемте, я готова.

* * *

…Семилетний юбилей, некруглая библейская дата, праздновалсяс большим размахом в ресторане Дома кино, арендованном на целый вечер. Вкачестве места празднования выдвигались куда более престижные места, включая«Рэдиссан-Славянскую» и несколько богатых ночных клубов, но коммерческийдиректор компании, сам бывший киношник, закончивший карьеру в должностидиректора картины, предпочел патриархальный Дом кино. Собрать всех неполучилось – ресторан просто не вместил бы большинство техперсонала компании:присутствовал только тележурналястский костяк, творческие кадры иотцы-основатели.

Было довольно весело и вполне традиционно: раздача слонов,импровизированный капустник, сочиненный на скорую руку разными подразделениямикомпании, здравицы в честь руководства и себя любимых. Тост за процветаниекомпании и тост за погибших товарищей, произнесенный в полной тишине. Обществотихо набиралось водки и пива только отечественных производителей (рекламодателищедро спонсировали акцию), становилось все более отвязным и раскованным,начинало подтрунивать над собой, своей профессией, своими боссами, своей страной.Среди гостей я увидела несколько знакомых лиц. Даже очень знакомых,растиражированных телевидением до рвотного рефлекса: актеры со вставныминомерами (Фигаро смотрелся бы здесь органично, если бы дожил до этого дня),политические деятели средней руки, спортсмены (из числа предпочтений спортивнойредакции), поп-звезды и прочий бомонд.

Маленький домашний зверинец.

И среди этого маленького зверинца я увидела неприметногогрызуна, такого неприметного, что он казался приглашенным по ошибке: никакойэкзотики, всегдашняя унылая живность средней полосы. Это был человек Кости, язнала это, я была к этому готова. Мне хватило тридцати секунд, чтобыпереброситься с ним парой фраз, ощутить вежливо-влажное прикосновение губ насвоей руке, отдать осколки ампул и проворковать интимно-медицински:

– Нужно сделать химический анализ.

Отчаянная бабенка, я сделала это очень вовремя.

Лещ почти не отходил от меня.

Он не соврал: он официально ввел меня в компанию не толькокак своего человека, но и как свою женщину. Я была к этому готова. Я умелапроизводить впечатление – и на это меня натаскали. К середине вечера никто небыл разочарован в выборе Леща: именно такая женщина ему нужна, читала я впреданных полупьяных и добрых глазах подчиненных. Некоторые из особенноприближенных уже знали историю моего появления в доме Меньших; некоторые изнаиболее смелых и наиболее пьяных почтительно целовали мне руку, следя за тем,чтобы Лещ не воспринял их невинные жесты как личное оскорбление: авторитетбосса был непререкаем, а местом здесь дорожили все. Я легко завоевалакоммерческого директора, бывшего киношника (он так же, как и я, обожалХичкока), шеф-редактора службы информации (он собирал рецепты нетрадиционногоприготовления кофе), заведующего отделом расследований (он оказался старымальпинистом).

Я была в ударе, но в то же время не могла избавиться отчувства странного беспокойства: целый вечер за мной наблюдали. И это были неглаза Леща, это были глаза совсем другого человека – глаза, исполненныеоткровенной ненависти.