– Да. Думаю, вы можете попросить меня об этом. Тольковот что, Михаил… Мне нужно заехать домой, взять хотя бы что-то из вещей. Я жене могу всю оставшуюся жизнь проходить в вашей рубахе.

– Я дам вам другую, – на висках Леща блестят капелькипота, но глаза сияют, – у меня их полно…

* * *

…Я остаюсь у Леща.

Это происходит самым естественным образом. Рана заживает,что с удовлетворением констатирует Эдик Перевозчиков. Синяки постепенно сходят.Теперь, в отсутствие Леща, я долго стою перед зеркалом в ванной и готовлю себяк последнему штурму. Он сам привез кое-что из моих вещей. Их немного, но те,что есть, выдают вкус и подчеркивают кредо стильной, но бедной женщины: вещьможет быть одна, но дорогая. Косметика тоже должна быть дорогая (гей Стасикобязательно послал бы мне воздушный поцелуй, это как раз в его манере.«Манерке», как говорит сам Стасик). Лещ по-прежнему целыми днями пропадает усебя в компании: дело с техникой продолжает раскручиваться, в верхах назреваеткрупный скандал – мальчик для битья выбран людьми, стоящими за Лапицким,удачно, – публичной порки не избежать. Генеральной прокуратурой возбужденоуголовное дело, почти беспрецедентное для госслужащего такого масштаба. Сошкииз города N ухе загорают в СИЗО.

– Андрей по-прежнему торчит во дворе, не решаясьподняться: возможно, он ждет приглашения с моей стороны. Я не делаю этого,сейчас мне нужен только Лещ. Хотя… Бывший спецназовец без башни вполне устроилбы Лапицкого в качестве исполнителя каких-нибудь грязных поручений. Но этамысль мелькает только на периферии сознания, мне некогда заниматься Андреем.

Пока Лещ отсутствует, я изучаю его жилище. Обыск вполнепрофессионален, этому меня тоже обучали. Ничего криминального, вполнеустойчивый коктейль из смеси бывшего плейбоя и трудоголика. В моихпередвижениях по квартире меня иногда сопровождает Старик, единственноесущество, которое смущает меня. Пес не чувствует во мне опасности, иногда мнедаже хочется ударить его за это: раскрой свои старые слезящиеся глаза, выпустили в дом врага. Он действительно старик, он часто впадает в полудрему итогда долго лежит на своем любимом месте у стола Леща. Он совсем мало ест. Пищадля Старика – это единственное, что Лещ готовит сам, иногда среди ночи, посленапряженного дня. Даже мне он не доверяет этого.

В мусорном ведре я регулярно нахожу тщательно завернутые вничего не значащие бумажки осколки ампул: они всегда одни и те же, никакихнадписей. Похоже, что Лещ сам не хочет иметь с ними ничего общего и прячет ихдаже от себя. Передать осколки ампул людям Лапицкого для анализа поканевозможно. Держать их при себе – тоже. Остается надеяться, что ампулы будутпоявляться в ведре и дальше, во всяком случае – в ближайшее время. Во всякомслучае, у Леща есть маленькая тайна, в которую я пока не могу проникнуть. Повечерам его одолевают звонки, но после часу этот телефонный водопадпрекращается. Если не происходит ничего неординарного. За все время, что янахожусь у него, было пять таких звонков. И два раза Лещ звонил сам. Я всегданастороже, даже когда сплю: впрочем, сном мою полудрему-полубодрствованиеназвать нельзя.

Я боюсь себя выдать. Я должна всегда следить и за собой.Будь проклята работа, в которой в числе главных объектов слежки оказываешься иты сама…

Один из звонков Леща касается работы лондонского бюрокомпании. В одном из английских банков вроде обнаружены следы счетов аферы своенной техникой. Другой – сугубо частный, я понимаю это по тому, как Лещ разговариваетс собеседником на другом конце провода. Ничего не значащий дружеский треп, какраз в стиле Лещарика, но только одна фраза настораживает меня: «Нет, теперь ячувствую себя прекрасно, совсем иначе, чем в Дубровнике».

Я фиксирую эту фразу, складываю на полку сознания, где ужележат мелко разбитые кусочки ампул.

Кстати, почему он не спускает их в унитаз? Быстрее инадежнее. Жаль, что я не могу спросить его об этом. Это единственная вещь, окоторой я не могу спросить…

Мы проводим короткие, но упоительные утра и вечера вместе.Теперь уже я завариваю ему кофе по утрам – это получилось само собой,колоссальная занятость Леща оправдывает эту заботу.

Кофе я завариваю отменно, гораздо лучше, чем сам Лещ. Меня всвое время научил этому Виталик, старинный африканский рецепт (прежде чемпопасть в цепкие лапы капитана Лапицкого, сесть за баранку и нянчиться стипами, подобными мне, Виталик на заре туманной оперативной юности нескольколет проработал военным консультантом в Анголе). Кофе пользуется большой популярностьюу Леща. Еще большей популярностью пользуюсь я. А с кофе мы составляем простовосхитительный альянс.

– Никогда не пил ничего подобного, – говорит он мне.

– Возьмите меня буфетчицей в вашу компанию, и к вампобегут люди отовсюду. И сманивать кадры не придется, – смеюсь я.

– Я возьму вас в свою компанию, – совершенно серьезноговорит Лещ. Последнее время я замечаю, что он действительно думает о том,чтобы предложить мне какую-нибудь хорошо оплачиваемую должность. Это, по егомнению, может дать мне независимость и избавить от двусмысленности ситуации.Это может удержать меня рядом с ним на вполне законных основаниях.

– В качестве кого? Я действительно согласна на рольбарменши, у вас наверняка приличный журналистский бар, да?

– В лучших традициях салунов Дикого Запада. Но я немогу себе этого позволить.

– Почему? У вас нет вакантных мест?

– Для вас я бы нашел вакантное место. Только боюсь, чтовся работа встанет. Все будут сшиваться в баре и соблазнять вас журналистскимибайками. Вы сломаете мне оперативную работу и уведете лучших сотрудников.

– Вы думаете? – Я улыбаюсь и поглаживаю лохматую головуСтарика, который, кажется, прописался у моей кровати.

– Я собственник. Я сам хочу соблазнять васжурналистскими байками, – Лещ смотрит прямо на меня.

Нужно поощрить тебя, Лещарик. Все это время ты былудивительно корректен, удивительно предупредителен, ты устроил женщине римскиеканикулы, ты все взял на себя и возьмешь еще больше.

– Только ли журналистскими байками? – Я смотрю прямоему в глаза.

– Вы правы. Не только. – Он наконец-то решается:

– Я хочу соблазнять вас без всяких журналистских баек.Я хочу вас соблазнить. Это звучит пошло?

– Это звучит вполне естественно.

– Что вы скажете на это?

Сейчас нужно выбрать точную фразу, Анна. Женщина, пережившаятакой стресс, не может очертя голову броситься в любовное приключение. Женщина,потерявшая близкого человека, не может пойти на скоропалительную связь. Но,если мужчина привлекает ее, она должна дать ему понять это…

– Я скажу – мне не будет это неприятно. Более того… – язамолкаю.

Лещ, теперь уже откровенно и без всякого повода, берет меняза руку: теперь в этом жесте нет ни ободрения, ни поддержки, ничего того, чтобыло во всех его прошлых прикосновениях. Только откровенное желание.