Первый пробный выпад Баруха, с быстротой молнии скользнув к груди Повелителя, лишь бесполезно рассек сгустившийся от напряжения воздух, но с этой минуты осторожное кружение превратилось в настоящую пляску смерти.

Противники ничем не уступали друг другу, с легкостью нанося и парируя стремительные удары, но один из них с холодной яростью мстил за разрушенное наследие, за мучительно долгие годы заточения, за смерть друзей и верных соратников, а второй… второй с отчаянной решимостью отстаивал свою жизнь.

Яркая на белом батисте рубашки кровь сочилась из многочисленных мелких порезов на теле Октариса, но Баруху приходилось куда хуже. Пот градом катил по его лицу, смешиваясь с алой юшкой из длинного пореза на щеке – плата Повелителя за изувеченное лицо молочного брата, – левая рука плетью висела вдоль тела, причиняя мучительную боль от разрубленных сухожилий, а на груди, обнажая вывороченную плоть, белела ребрами глубокая рана. Но демон, чудовищным усилием воли удерживая рвущееся прочь из исковерканного тела сознание, упрямо стоял на ногах, с трудом отбиваясь от жалящих, но уже не опасных атак Октариса.

Последний раз задрожал рассекаемый жадным клинком воздух над головой Повелителя, и, не сумев оттолкнуть свое неповоротливое в непредотвратимо наступающем беспамятстве тело с пути смазанной стальной полосы, Барух упал на колени. Выпавший из безвольно раскрывшейся ладони меч, звеня по мраморным плитам ассамблейного зала, отлетел прочь.

– Ты победил, – хриплым прерывистым шепотом признал он свое поражение, последним усилием гордо поднимая голову. Мутный, отрешенно-покорный взгляд едва сфокусировался на стоящей перед ним фигуре брата: – Убей меня.

– Нет, Барух, я не убью тебя, – опуская окровавленный клинок, покачал головой Октарис. По волевому лицу демона промелькнула тень мрачного удовлетворения: – Ты будешь жить, страдая от бессилия, как страдал я, жить, зная, что свобода рядом – только протяни руку, – но не в силах сделать один единственный шаг. Нет, Барух, Тьма не скоро примет тебя в свои объятия.

Взвыв от пронзившего его страха, лже-император бесформенным кулем повалился на холодные плиты, соскользнув в спасительную темноту.

Внимание присутствующих было настолько поглощено происходящим в центре зала, что раздавшийся в окутавшей Императора тишине предостерегающий крик Бранда набатом ударил по ушам:

– Трис! Берегись!

Кинувшись наперерез брошенному в спину Повелителя кинжалу, Бранд отчаянным прыжком закрыл Октариса своим телом, тяжело рухнув в подставленные руки обернувшегося на крик брата.

– Кобвул… – с искаженных агонией губ предводителя сорвался едва слышный стон, – это был Кобвул.

– Где он?! – осторожно опустив Бранда на пол, вскинул голову Император. Угольно-черные глаза сверкнули яростным гневом.

– Сбежал, мой Повелитель! – с опаской приблизившись к нему, ответил один из воинов. – Он как-то сумел освободиться от пут и ускользнуть в потайной ход.

– Найти! – окаменев от тяжелой волны ярости и горя, бросил Октарис, опускаясь на мраморные полы и осторожно приподнимая голову умирающего брата себе на колени. – Держись, Бранд, только не уходи, – дрожащая рука нерешительно коснулась торчащего из груди кинжала. Только он, закрывая страшную рану, удерживал демона на грани жизни, не давая уйти в гостеприимно распахнутые руки Владычицы Мрака.

– Отпусти меня, – сжав ладонь Повелителя быстро слабеющими пальцами, попытался улыбнуться Бранд. – Отпусти, мое время пришло…

– Не могу, – не стыдясь катящихся по высоким скулам горько-соленых слез, мотнул головой Октарис. – Ты нужен мне.

– Отпусти… мне больно… дышать…

– Прости, – сделав глубокий, протяжно-долгий вдох, чтобы унять невыносимую боль, Трис крепче обхватил скользкую от крови рукоять кинжала и резко рванул его из груди брата. Полувсхлип-полустон сорвался с пересохших губ Бранда:

– Я рад, что не ты… – приподнятая в попытке коснуться склоненного к нему лица, рука предводителя безжизненно упала на пол. Запрокинутое, навеки ослепшее лицо мертво смотрело на темнеющий над головами свод, а из уголка уцелевшего глаза медленно скатилась слеза.

– Прости, – тихо повторил Октарис, ласково опуская покорные его движению веки.

Тяжело, словно поднимая на плечах непомерную ношу, Повелитель поднялся на ноги и посмотрел на испуганно сбившихся в кучу пленников:

– Этих убрать с глаз долой, – махнув в сторону неудачливых защитников, приказал он, – а этих, – жесткий, оледеневший взгляд остановился на оставшейся четверке Советников, – этих сковать в самые крепкие кандалы и приковать в самой глубокой темнице. Я разберусь с ними позже. Сарринала найти! Из-под земли достать! – с хрустом сжав кулаки, выдохнул Октарис. – Я должен позаботится о брате, – склонив голову, тише добавил он.

– Отнесу его в покои моего отца, – дождавшись, когда вокруг него останутся лишь с десяток воинов да Эран с Эллией, словно самому себе, прошептал Трис.

– Нет! Подожди! – высвободившись из рук Эйраниэля, девушка упала на колени рядом с еще теплым телом предводителя и подняла на Повелителя горящие надеждой глаза. – Я совсем забыла… вот… сейчас!

Под удивленными взглядами окруживших ее демонов, Эля дрожащими от лихорадочного возбуждения руками кое-как сумела расстегнуть ворот курки и торопливо сорвала с шеи подаренную Релианом цепочку.

Лунный алмаз, радужно сверкая точеными гранями, качнулся в ее пальцах. Сжав драгоценную капельку в ладони, девушка быстро разорвала окровавленную одежду Бранда и, что-то прошептав в пустоту, вдавила альрион в неподвижную грудь напротив застывшего сердца.

«Пожалуйста, пусть это сработает, – капля за каплей вливая в прохладный камень светлую силу своего дара, молила она Богов. – Ну же! Вернись! Давай же! Еще не поздно!»

– Танайя, ты ничего не сможешь сделать, – спустя минуту опустилась ей на плечо теплая рука Октариса. – Он ушел.

– Нет! Он обещал! Он сказал, что это спасет… Пожалуйста! – до крови закусив губу, Эля, не сдерживая более наполняющую ее магию, направила сияющий поток энергии в радужную каплю альриона.

Удар… еле ощутимый… заставил ее неподвижно застыть, прислушиваясь к еще неверному, редкому, но все больше набирающему силу биению сердца. Парализованное смертью тело дрогнуло под девичьими ладонями, когда опавшие легкие с трудом приняли в себя первую живительную порцию воздуха.

Не веря себе, демоны и готовый кинуться на помощь любимой эльф завороженно смотрели, как медленно поднимается и опадает в такт дыханию грудь предводителя, на которой не осталось и следа от страшной раны, как неуверенно, словно после долгого сна, силятся распахнуться еще затуманенные тьмой глаза, как едва уловимо скребут по черному мрамору согнутые пальцы.

– Танайя… – с безумной нежностью обхватив плечи осунувшейся от усталости девушки, Октарис помог ей подняться на ноги. Пытливо, борясь с желанием заключить эльфийку в железные объятия, он посмотрел в чуть потускневшие глаза: – Почему?