— Не преувеличивай, дорогой, я послала лишь одногодемона.

— Какая разница? Как тебе в голову пришла подобная«забота»? Я возмущен…

— Ти'ига, возможно, не один раз спасла тебе жизнь,Мерлин.

— Пусть так. Но…

— По-твоему, лучше смерть, чем забота? И только потому,что забота эта исходит от меня?

— Суть не в этом!

— Тогда в чем?

— Ты полагаешь, будто я не способен о себепозаботиться, и…

— Да ты и не смог.

— Но тебе-то откуда знать? К моему возмущению, ты ссамого начала исходила из того, что я недалекий, доверчивый, беззащитный, что вТени я нуждаюсь в опеке!

— Извини, если задену за больное, однако скажу, чтотаким ты и был, причем собираясь в место, столь сильно отличающееся от ДвораХаоса, каким является Тень.

— Да я сам могу о себе позаботиться!

— Ты не слишком преуспел в этом. Хотя делаешь ряднеобоснованных предположений. Что заставляет тебя думать, будто приведенныетобой резоны единственно возможны в моем стремлении действовать подобнымобразом?

— Прекрасно. Скажи, ты знала, что Люк будет пытатьсяубить меня каждое тридцатое апреля? И если да, то почему просто не сообщиламне?

— Я понятия не имела, что Люк будет пытаться убить тебякаждое тридцатое апреля.

Я отвернулся. Сжал кулаки и разжал их.

— Так какого черта?..

— Мерлин, почему так трудно принять, что другие людимогут знать что-то, чего не знаешь ты?

— Начни с их нежелания сообщить мне это «что-то».

Мать помолчала какое-то время. Затем ответила:

— Боюсь, здесь есть доля истины. Но были серьезныепричины не посвящать тебя в определенные дела.

— Хорошо, начни с этого. Расскажи, почему не доверяламне.

— Дело не в доверии.

— Так можешь ты теперь объяснить мне, в чем дело?

И опять последовала долгая пауза.

— Нет, — наконец сказала она. — Еще нет.

Я повернулся к ней, сохраняя спокойствие, и, не повышая голос,произнес:

— Выходит, ничего не изменилось. И никогда неизменится. Ты по-прежнему мне не доверяешь.

— Неправда, — ответила мать, бросая взгляд наСухая. — Это означает лишь то, что сейчас неподходящее время инеподходящее место, чтобы влезать в эти дела.

— Позволь принести тебе выпить или чего-нибудьперекусить, Дара, — немедленно предложил Сухай.

— Благодарю тебя, нет, — отказалась она. —Мне пора идти.

— Мама, расскажи хотя бы что-нибудь о ти'иге.

— Что ты желаешь знать?

— Ты выколдовала ее откуда-то из-за Края?

— Верно.

— Подобные существа сами бестелесны, но способны длясвоих собственных целей занимать тела живущих?

— Да.

— Если ти'ига занимает тело существа близкого к смерти,то тем самым оживляет его дух и контролирует разум?

— Интересно. Вопрос риторический?

— Нет. Такое действительно произошло с тем, кого тыпослала по мою душу. Теперь ти'ига не в состоянии покинуть то тело. Почему?

— Я не уверена.

— Она в западне, — предположил Сухай. —Перемещаться вне плоти она может, лишь взаимодействуя с разумом-резидентом.

— Тело, контролируемое ти'игой, оправилось от болезни,которая убила сознание, — сказал я — Ты полагаешь, что она зависла тамтеперь на всю жизнь?

— Да. Насколько я понимаю.

— Тогда скажи мне вот что: освободится она, когда тотело умрет, или погибнет вместе с ним?

— Возможны варианты. Но чем дольше она будет оставатьсяв теле, тем выше ее шансы погибнуть вместе с оболочкой.

Я оглянулся на мать:

— Вот тебе и конец всей истории.

Она пожала плечами:

— С этим демоном я закончила. Если потребуется, всегдаможно вызвать на замену другого.

— Не делай этого, — попросил я.

— И не собираюсь. Сейчас нет необходимости.

— Но если ты сама решишь, что необходимость есть?..

— Мать склонна ценить безопасность своего сына, нравитсяэто сыну или нет.

Я поднял левую руку, гневно вытянув указательный палец, и вэтот момент заметил на запястье блестящий браслет — он выглядел почтиголографическим изображением витого шнура. Я опустил руку, сдержал свой первыйпорыв и произнес:

— Теперь ты знаешь, что я чувствую.

— Давно знаю, — ответила мать. — Давайпообедаем в пределах Всевидящих через пол-оборота, в пурпурное небо,договорились?

— Договорились, — кивнул я.

— До скорого. Счастливого оборота, Сухай.

— Счастливого оборота, Дара.

Она сделала три шага и скрылась в полном соответствии сэтикетом, тем же путем, что пришла.

Я повернул и шагнул к краю пруда, уставился в глубину вод,ощущая, как медленно расслабляются плечевые мышцы. Теперь там были Ясра иДжулия, снова в Цитадели Четырех Миров, трудясь в лаборатории над чем-тонепонятным. А затем над ними взметнулись полосы, какая-то безжалостнаяистинность, возвышающаяся над порядком и красотой, начала превращать женщин всущества завораживающих и путающих очертаний.

Я ощутил руку на своем плече.

— Семья, — сказал Сухай. — Козни и головнаяболь. Ты сейчас переживаешь тиранию любви, не так ли?

Я кивнул:

— Марк Твен что-то говорил о возможности выбирать себедрузей, но не родственников.

— Я не знаю, что они затевают, могу лишь предполагать, —произнес Сухай. — Сейчас ничего не остается делать, как отдыхать и ждать.Я был бы рад услышать твою историю во всех подробностях.

— Спасибо, дядя.