– Вы уверены?

– В чем? – спросила Марина. – В точности данных?Абсолютно. Подушкин Иван Павлович.

– Может, это не я?

– А кто?! – сердито воскликнула Арапова. – Тызнаешь в нашем окружении еще одного господина Подушкина?

– Нет, но, вероятно, в Москве живет мой тезка? В концеконцов, не такая уж это и редкая фамилия…

На лице Марины появилось выражение презрения, потомотчаяния, она повернулась к Норе и горько воскликнула:

– Ну что я вам говорила? Они все трусы!

Элеонора стала перекладывать на столе бумажки. Сначала оназачем-то сложила все листы стопкой, потом принялась выстраивать в линиюкоробочки, стаканчики с ручками, пресс-папье, часы…

Глядя на то, как медленно и методично двигаются рукихозяйки, я понял, что она сильно нервничает и, очевидно, так же, как и я, неспособна сейчас подобрать нужные слова. Наконец Нора откашлялась и забормотала,ее речь вновь повергла меня в удивление. Хозяйке всегда свойственновысказываться очень конкретно, основную часть глаголов Нора употребляет вповелительном наклонении, и владелица детективного агентства «Ниро» уверена всебе, часто безапелляционна, а порой откровенно жестока. Но сейчас я услышалнеобычные для Норы обороты:

– Видишь ли, Ванечка, как бы получше выразиться…Естественно, никоим образом я не могу, вернее, не имею права… То есть считаюнеправильным… Нет, не так… Ты сам должен принять решение… Работа – одно, аподобная поездка… э… э… акт некоего героизма…

Марина подняла свои огромные, лихорадочно блестевшие глазаи, бесцеремонно перебив Нору, сказала:

– Короче говоря, сколько ты хочешь за то, что будешьсопровождать меня?

– Ничего, спасибо.

– Я дам любую сумму.

– Нет, нет.

– Денег не желаешь?

– Ни в коем случае, – отбивался я.

– Понятно, тогда предлагаю квартиру, – переменилатактику Марина, – в любом районе Москвы, полностью готовую к проживанию, смебелью. Тебе останется лишь войти и поставить чайник, по рукам?

Я вздрогнул, Арапова попала в мое самое больное место, вмягкое, незащищенное брюшко Ивана Павловича. Я, по существу, бомж. Нет, я имеюпостоянную прописку в квартире, где провел детство, юность, часть зрелости игде сейчас обитает моя мать Николетта. Но если с Норой что-нибудь случится илиона выгонит меня прочь, придется возвращаться к маменьке, а от осознания сейперспективы у вашего покорного слуги сразу начинают болеть зубы, открываетсятахикардия, подскакивает давление… Личная жилплощадь, собственная берлога, гдележат любимые книги и царит нужный мне порядок, – несбыточная мечта. Заработковсекретаря никогда не хватит на ее осуществление.

В чем, в чем, а в наблюдательности Марине было не отказать.

– Так как? – наседала она на меня. – Я готованемедленно дать команду риелторам.

На лице Норы мелькнуло странное выражение, некая смесьудивления с брезгливостью.

– Нет, – решительно отрезал я, – извините, но я неспособен на подобный поступок, честно говоря, я боюсь за свою жизнь.

Нора крякнула, Марина кивнула.

– Хорошо, – неожиданно спокойно сказала она, – я ине надеялась на твое согласие, да и какое право я имею требовать отпостороннего человека геройских поступков? Если честно, самой непонятно, отчегопохитители выбрали мне в спутники Ивана Павловича. Хотя, думаю, они давноследили за нашей семьей, изучили ее окружение и отлично знают, что…

Арапова замолчала, но я мысленно закончил за неенедосказанную фразу: «…он трус и никогда не согласится на такую поездку». Дауж, преступники явно хорошие психологи, рассчитали точно, вроде соблюлиусловие, выдвинутое Мариной, но сделали так, чтобы оно было невыполнимо, причемне по их вине. Негодяи откуда-то знают меня и понимают: Иван Павлович не герой,а самый обычный среднестатистический мужчина. Знаете, мы все на самом делетрусы, только не каждый способен громко заявить об этом окружающим открыто, какя, честный человек, не способный лгать женщине!

Марина встала и, сгорбившись, пошла к двери.

– Ты куда? – шепотом окликнула ее Нора.

Арапова оглянулась, в ее глазах метался детский испуг иполная безнадежность.

– Странный вопрос, еду к Косте.

– Сейчас?!

– Да, мне велено явиться на станцию Пролетово, это вПодмосковье, там меня встретят.

– Отправишься одна?

Марина неожиданно улыбнулась.

– А кто мне поможет? В этой жизни каждый сам за себя, герои,способные защитить слабого и обиженного, остались в прошлом. На всякий случайпрощайте.

– Погоди, погоди, – засуетилась Нора, – может,тебе денег дать?

– Спасибо, вполне своих хватит.

– Сейчас я велю Шурику отвезти тебя на станцию.

– Ни в коем случае, – отрезала Марина, – меня ждутна моей машине. Знаете, я сразу им сказала, что Ваня не согласится, и получилаответ: тогда приезжай одна – либо он, либо никто. Я к вам пришла… потому…потому, э, сама не знаю почему! Забудьте нашу встречу, считайте, что ее небыло. Иван Павлович, извини меня.

– Что ты, – неожиданно тыкнул я Марине, – о чемречь!

– Не должна была я даже предлагать тебе такое.

– Ну… ерунда.

– Еще раз прости, я поступила крайне эгоистично.

– Да, да, – закивал я.

– Погоди, – воскликнула Нора, – а где Аня? Девочкуты куда подевала?

– Сказала ей, что на пару дней отправляюсь в больницу, кКосте, – равнодушным голосом пояснила Марина. – Велела дочери невысовываться, оставила с ней домработницу. Если мы с Костиком вернемся, заживемпо-старому, денег я еще накоплю, а коли нас убьют после получения карточки…Ладно, не следует думать о плохом! Я вернусь! С сыном! Вас же прошу лишь ободном: извините за доставленное неудобство и никогда никому ни при какихобстоятельствах не рассказывайте о нашем разговоре. Могу я надеяться на вашемолчание?

Мы с Норой разом кивнули.

– Спасибо, – ровным, дикторским голосом докончилаМарина, – я всегда знала, что вы благородные люди, не чета остальным.Прощайте.