Я хотела было напомнить, что Прометей закончил весьмаплачевно, прикованный к скале, да еще в компании с орлом, который регулярноклевал его печень, но потом решила, что сравнение с Прометеем самое правильное.Полковник, если слегка позволит себе за столом лишнее, мигом хватается зааллохол – у Александра Михайловича барахлит желчный пузырь.

– Прекратите, – обозлился Аркадий, – нашли о чем спорить!Гефест, Бахус… Совсем обалдели. Мать, немедленно отвечай, какие у тебя планы вотношении этого типа. Мы не готовы к появлению нового папеньки.

– Да, не готовы, – вякнула Маня, – был бы нормальный, ещетуда-сюда, а этот…

– Вы зря злитесь, Виктор – любовник Нели, – начала яоправдываться.

– Понятненько, – пробормотал минут через десять полковник, –значит, выручила подружку, ну-ну!

В глазах остальных членов семьи тоже читалось недоверие, и ясо вздохом сказала:

– Пойду лягу.

– Спи спокойно, – процедил Кеша.

– Сладких тебе снов, – прошипела Зайка.

– Чистая совесть – лучшая подушка, – с ментовской прямотойзаявил полковник.

Маруська сделала вид, что поглощена пирожком с мясом. Яподхватила Хучика и удалилась. Позлятся и перестанут – эка невидаль.

Моя спальня находится на втором этаже, и летом я люблюкурить, опершись на подоконник. Но сегодня включила кондиционер и нырнула пододеяло, не раскрывая окна. Из головы не выходила кукла. Сколько раз яубеждалась, что самые таинственные обстоятельства имеют наипростейшиеобъяснения, хотя порой дело выглядит просто невероятно.

Году этак в 79-м Ваня Глотов, один из моих кавалеров, так ине ставший мужем, позвал меня на рыбалку. Пикантность состояла в том, что заокном стоял январь. Ванька увлекался подледным ловом. Здесь надо отметить, чтоГлотов совершенно свободно владел португальским языком, закончил в свое времяиняз и регулярно ездил в Лиссабон. И вот представьте себе картину. Ясныйморозный день, на замерзшей реке сидят закутанные в тулупы и одетые в валенки скалошами ненормальные энтузиасты. С регулярностью в полчаса мужики вытаскиваютиз рюкзаков бутылки с водкой и лихо опрокидывают стаканы. Я, не умеющая и нелюбящая пить «огненную воду», замерзла до такой степени, что потерялавозможность жевать. Ванька сунул мне бутерброд с колбасой по два рубля двадцатькопеек, но мои челюсти отказывались повиноваться. Никогда в жизни мне не былотак плохо.

И тут, непонятно откуда, появился автобус с туристами, и гидбодро залопотал по-португальски:

– Посмотрите налево, перед вами, на той стороне реки,виднеется храм, в прежние века верующие добирались до него на лодках…

Я, владеющая немецким и французским, понимала лишь отдельныеслова, зато Ванька внимательно слушал парня, а потом тихо сказал мне:

– Произношение никуда, и ошибок много делает. Какого чертасюда занесло интуристов?

И тут один из экскурсантов, мужчина, облаченный в дубленку,спросил:

– В каком году построен храм?

Толмач замялся, но, очевидно, он хорошо усвоил «правилопереводчика»: если не знаешь дату, называй любую, маловероятно, что в толпеокажется знаток истории.

– В тысяча шестьсот двенадцатом, – не моргнув глазом сообщилпарень.

– Вовсе нет, – на чистейшем португальском заявил Ванька, –там на фронтоне другая дата – тысяча пятьсот шестьдесят восьмой.

Туристы разинули рты, переводчик поперхнулся. Иностранцыпервыми пришли в себя.

– Откуда вы так хорошо знаете наш язык? – не выдержала однаиз женщин.

Ванька ухмыльнулся:

– А у нас те, кто занимается подледным ловом, обязаныобщаться друг с другом на португальском.

Интуристы многозначительно переглянулись и толпой бросилисьв автобус.

– Ну ты даешь! – всплеснул руками переводчик. – Они менятретий день изводят, везде видят агентов КГБ, теперь все, из номеров не выйдут.

Глотов засмеялся и потянулся к водке. Автобус стартовал сместа, через окна мне были видны испуганные лица португальцев. Скорей всего ониуехали к себе домой, пребывая в полной уверенности, что КГБ пасло их постоянно.Никому и в голову не пришло простое объяснение: среди рыбаков случайно нашелсяпрофессиональный переводчик.

Вот так и с куклой…

А вообще пора спать. Я погасила свет, уютно свернуласькалачиком под одеялом и с наслаждением зевнула. Господи, хорошо-то как! Вкомнате свежо, но я укрыта отличным пуховым одеялом, подушка не жесткая и немягкая, ортопедический матрас великолепно поддерживает тело, на тумбочке стоятбутылка с минеральной водой и пакет апельсинового сока, рядом лежит коробочкаконфет. Что еще нужно для счастья! Хучик раскинулся в ногах, Черри сопит вкресле, Бандюша и Снап развалились на прикроватном коврике, а Жюли бродит подому. Кошки, очевидно, отправились на охоту. С первого этажа не доносилось низвука. Аркадий и Зайка, наверное, уже легли, Маня влезла в компьютер, аДегтярев смотрит телевизор – полковник обожает идиотский сериал «Крутой Уокер»,небось представляет себя на месте главного героя: вот он лихо разбрасывает вовсе стороны врагов и ловко распутывает сложные преступления.

Я стала плавно погружаться в сон. «Тук-тук», – донеслось содвора. Какая-то ненормальная птица решила заняться ночью строительством гнезда.«Тук-тук». Неужели дятел?

Хучик сел и зарычал. Темная полоска шерсти, бегущая у мопсапосередине спины, поднялась и встала дыбом.

– Спи, дорогой, – пробормотала я, – это безумная домовитаяптичка.

Но Хуч продолжал беспокоиться, он соскочил с кровати ипоковылял к окну. Снап нехотя пошел за мопсом. Банди поднял голову и замахалхвостом, одна Черри продолжала храпеть, пуделихе очень много лет, и онапрактически глухая.

«Тук-тук» доносилось со двора через одинаковые промежуткивремени, «тук-тук». Хуч встал на задние лапки и принялся сопеть, глядя назанавешенное окно.

– А ну перестань, – рассердилась я.

– Тук-тук.

– Гав-гав, гав-гав.

– Тук-тук.

– Гав-гав, гав-гав.

Я швырнула в Хуча тапочкой, мопс ловко увернулся и началхватать зубами гардины. Пришлось встать и пойти к окну.

– Хватит безобразничать, там никого нет.