– Я не уверен, – спокойно ответил Самсон, –но мне показалось, что-то о засранных иудах.

– И мне так показалось, – подтвердил КуноВиттрам. – Клянусь бочкой святого Вилиброда! Не любим мы здесь, вКромолине, иуд.

Вольфгер покраснел, потом побледнел, сжимая пятерней рукоятьнагайки. Виттих тронул коня, а Морольд потянулся к мечу.

– Не советую, – сказал стоявший в дверях кормыНоткер фон Вейрах, по одну сторону которого стоял де Тресков, по другую –Вольдан из Осин, а за спиной – Рымбаба и Боживой де Лоссов. – Не советуюначинать, господа Стерчи. Потому что, клянусь Богом, то, что вы начнете, то мыдокончим.

– Они убили моего брата, – прошипел Рейневан, всееще не отрывая глаз от отверстия в стене сырни. – Стерчи заказали этоубийство. Если вдруг начнется драчка… И раубриттеры их порубят, Петерлин будетотмщен…

– Я бы на это не рассчитывал.

Рейневан обернулся. Глаза голиарда светились во мраке. «Начто он намекает? – подумал Рейневан. – На что не надо рассчитывать?На драку или на месть? Или ни на то, ни на другое?»

– Я не хочу ссоры, – проговорил, сбавляя тон,Вольфгер Стерча. – И не ищу себе дополнительных хлопот. А спрашиваювежливо. Человек, которого я преследую, убил моего брата и опозорил невестку.Мое право требовать удовлетворения.

– Ой, господа Стерчи, – покачал головой Марквартфон Штольберг, когда утих смех. – Неудачно же вы со своей болячкой вКромолин наведались. Поезжайте, советую, куда-нибудь в другое местоудовлетворения искать. К примеру, в суд.

Вейрах фыркнул. Де Лоссов хохотнул. Стерча побледнел,понимая, что смеются над ним, Морольд и Виттих скрежетали зубами так, что едваискры не сыпались. Вольфгер несколько раз пытался открыть рот, но не успелничего сказать, как на майдан галопом влетел Иенч фон Кнобельсдорф по прозвищуФилин.

– Мерзавцы, – сквозь зубы проговорилРейневан. – Неужто нет на них управы… Неужто не выстегает их Господь своимбичом, неужто не нашлет на них одного из своих ангелов…

– Как знать? – вздохнул в заполненной запахамисыра тьме голиард. – Как знать?

Филин подъехал к Вольфгеру, возбужденный, с покрасневшимлицом, что-то быстро проговорил, указывая в сторону мельницы и моста. Долгоговорить ему не пришлось. Братья Стерчи дали лошадям шпоры и галопом помчалисьчерез майдан в противоположную мосту сторону, между шалашами, к броду на реке.За ними, не оглядываясь, последовали Филин, Гекст и не переставающий чихатьРоткирх.

– Крест вам на дорогу! – плюнул вслед им ПашкоРымбаба.

– Учуяли мыши кота! – сухо рассмеялся Вольдлан изОсин.

– Тигра, – многозначительно поправил Маркварт фонШтольберг. Он стоял ближе и расслышал, что Филин сказал Вольфгеру.

– Я, – проговорил из тьмы голиард, – пока нестал бы выходить.

Рейневан, уже почти висевший на узловатой веревке,задержался.

– Мне больше ничего не угрожает, – заверилон. – Но ты поберегись. За то, что ты читал, сжигают на костре.

– Есть вещи, – голиард пододвинулся ближе – так,чтобы сочащийся сквозь отверстие лунный свет попал ему на лицо, – естьвещи, стоящие того, чтобы ради них жертвовать жизнью. Вы и сами прекраснознаете, господин Рейневан.

– Вы же понимаете, о чем речь.

– О чем это ты?

– Я тебя знаю, – вздохнул Рейневан. – Я тебяуже видел.

– Конечно, видели. У брата в Повоевицах. Но с этимпоосторожней. Лучше не говорить. В наше время болтливость – большой недостаток.Уж не один болтун собственным своим языком глотку себе перерезал, какговаривали…

– Урбан Горн, – докончил Рейневан, удивляясьсобственной догадливости.

– Тише, – шепнул голиард. – Поосторожнее сэтим именем, господин.

Стерчи действительно удирали из поселения так прытко, словнобежали от татарского нашествия, чумы или преследующего их дьявола. Это здоровопоправило самочувствие Рейневана. Однако стоило ему увидеть, от кого такстремительно убегали Стерчи, и он опять скис.

Во главе въезжающего в Кромолин отряда рыцарей и конныхарбалетчиков ехал мужчина с крупными чертами лица и широкими как дверикафедрального собора плечами, одетый в великолепные, сильно позолоченныемиланские латы. Конь рыцаря, огромный вороной, тоже был покрыт броней: головуему защищал chamfron, то есть налобник, шею – пластинчатый crinet.

Рейневан смешался с кромолинскими раубриттерами, к томувремени высыпавшими на майдан. Никто, кроме Самсона, не заметил его и необратил внимания. Шарлея нигде не было ни видно, ни слышно. Раубриттеры гуделисловно осиный рой.

По обеим сторонам рыцаря в миланских доспехах ехали двое –светловолосый красивый, как девушка, юноша и смуглый тощага с запавшими щеками.Оба также были в полных пластинчатых латах, оба сидели на ландрованных[285] лошадях.

– Хайн фон Чирне, – удивленно сказал ОттоГлаубиц. – Смотрите, какая у него миланеза.[286] Чтобы ясдох – это стоит никак не меньше сорока гривен.

– Тот, что слева, молодой, – шепнул Венцель деХарта, – Фричко Ностиц. А справа – Вителодзо Гаэтани, итальянец…

Рейневан слабо вздохнул. Кругом слышались такие же вздохи,сопение и тихая ругань, говорившие о том, что не только его взбудоражилопоявление одного из самых известных раубриттеров. Хайн фон Чирне, владелецзамка Ниммерсатт, пользовался предельно скверной славой, а его имя явновызывало ужас не только у купцов и мирных людей, но и грозное уважение усобратьев по профессии.

Тем временем Хайн фон Чирне остановил коня перед старшиной,слез, подошел, звеня шпорами и скрежеща доспехами.

– Господин Штольберг, – проговорил он глубокимбасом. – Господин Барнхельм.

– Господин Чирне.

Раубриттер оглянулся, словно хотел проверить, держит ли егосвита оружие под рукой, а стрелки – арбалеты в готовности. Удостоверившись, онположил левую руку на рукоять меча, а правую на бедро. Расставил ноги, задралголову.