– Для шпика слишком хорош, – сказал Хайн фонЧирне. – Для платного убийцы – слишком молод. Однако внешность бываетобманчива.

– Я…

Он осекся и скорчился в седле, получив по спине чем-то твердым.

– Кто ты такой, пока что решаю я, – холодно бросилЧирне. – И кто не такой. К примеру, ты не пробитый болтами труп во рву.Пока что. Именно благодаря моему решению. А теперь помолчи, ибо я думаю.

– А что тут думать, – проговорил ВителодзоГаэтани, итальянец. По – немецки он говорил свободно, однако его выдавалпевучий акцент. – Ножом его по горлу, и вся недолга, и поехали, потому какхолодно и есть хочется.

Позади затопали копыта, зафыркали лошади.

– Он один, – крикнул Фричко фон Ностиц, котороготоже выдавал молодой и приятный голос. – За ним никого нет.

– Видимость может быть обманчива, – повторилЧирне.

Из ноздрей его коня бил белый пар. Он подъехал близко,совсем близко, так что они коснулись стременами. Рейневан с ужасающей ясностьюпонял почему: Чирне проверял. И провоцировал.

– А я, – повторил из тьмы итальянец, – говорю– ножом по горлу.

– Ножом, ножом, – повысил голос Чирне. – Всеу вас так просто. А мне потом исповедник дырку в брюхе вертит, совестит,напоминает: мол, убить без повода – большой грех, надо иметь повод, мол, важныйповод, чтобы убить. На каждой исповеди мне долбит: повод, повод, повод, нельзябез повода, все кончится тем, что я возьму и раздолбаю попу череп булавой, вконце концов, раздражение тоже повод, нет, что ли? Ну а пока пусть все будеттак, как он мне на исповеди наказал.

– Ну, братец, – обратился он к Рейневану, –давай излагай, кто ты. Погляди, есть повод иль надобно его наперед придумать.

– Меня зовут Рейнмар из Белявы, – начал Рейневан.А поскольку никто его не прерывал, продолжал: – Мой брат, Петр из Белявы, былубит по заказу братьев Стерчей, а убил его Кунц Аулок и его шайка. Поэтому уменя нет причин их любить. В Кромолине я услышал, что и меж вами тоже дружбынет. Поэтому поехал следом, чтобы сообщить, что Стерчи были в поселении,сбежали оттуда, услышав о вашем приближении. Поехали на юг, по броду черезреку. Я говорю все это и делаю из-за ненависти к Стерчам. Сам я отомстить им несмогу. Поэтому надеюсь на ваш отряд. Ничего больше я не хочу. Если я ошибаюсь…Простите и позвольте мне ехать своей дорогой.

Он глубоко вздохнул, устав от поспешно произнесенной речи.Кони раубриттеров похрапывали, позвякивали упряжью, фонари выхватывали из мракапрозрачные, пляшущие тени.

– Фон Беляу, – фыркнул Фричко Ностиц. – Надоже! Получается, что он какой-то мой дальний родственник. Не иначе.

Вителодзо Гаэтани выругался по-итальянски.

– В путь, – неожиданно кратко приказал Хайн фонЧирне. – А ты, господин из Белявы, со мной. Рядом.

«Он даже не велел меня обыскать, – подумал Рейневан,шлепнув лошадь. – Не проверил, нет ли у меня спрятанного оружия. А велитбыть рядом. Конечно, очередная проверка. И провокация».

На придорожной вербе покачивался фонарь – хитрый трюк,имевший целью обмануть едущего следом, убедить его, что отряд находится далековпереди. Чирне снял фонарь, еще раз осветил Рейневана.

– Честное лицо, – отметил он. – Честное,искреннее лицо. Получается, внешность не обманывает, и он правду говорит. ВрагСтерчей, да?

– Да, господин Чирне.

– Рейнмар из Белявы, да?

– Да.

– Все ясно. А ну, взять его. Разоружить, связать.Постромок на шею быстро!

– Господин Чирне… – выдавил схваченный сильнымируками Рейневан. – Как же так… Как же…

– На тебя есть siqnificavit,[288]парень, – небрежно бросил Хайн фон Чирне. – И награда за живого.Тебя, видишь ли, разыскивает Инквизиция. Какое-то волшебство или ересь, мне,впрочем, все едино. Но поедешь ты в путах в Свидницу, к доминиканцам.

– Отпустите меня… – Рейневан застонал, потому чтовожжи болезненно врезались в суставы рук. – Прошу вас, господин Чирне…Ведь вы все же рыцарь… А мне надо… Я спешу… К невесте, которую люблю!

– Как и все мы.

– Но вы же ненавидите моих врагов, Стерчей и Аулока!

– Верно, – согласился раубриттер. – Ненавижусукиных сынков. Но я, парень, не какой-то там дикарь. Я – европеец. Я недопускаю, чтобы мною руководили симпатии и антипатии. В деле.

– Но… господин Чирне…

– По коням, господа.

– Господин Чирне… Я…

– Господин Ностиц! – резко прервал егоХайн. – Это вроде бы ваш родственник. Так сделайте так, чтобы он умолк.

Рейневан получил кулаком по уху так, что у него посыпалисьискры из глаз, а голову пригнуло чуть не до конской гривы.

Больше он заговаривать не решался.

Небо на востоке посветлело в предчувствии зари. Еще большепохолодало. Связанный по рукам Рейневан дрожал, трясся и от холода, и отстраха. Ностицу пришлось несколько раз призывать его к порядку, рванув вожжи.

– Что с ним делать-то? – неожиданно спросилВителодзо Гаэтани. – Тащить с собой через все горы? Или ослабить отряд,дав ему эскорт до Свидницы? А?

– Еще не знаю. – В голосе Хайна фон Чирнечувствовалось нетерпение. – Я думаю.

– А, – не отступал итальянец, – неужтонаграда за него так уж велика? Или за мертвого дают гораздо меньше?

– Меня интересует не награда, – проворчалЧирне, – а хорошие отношения со Священным Официумом. И вообще, довольноболтать! Я сказал – думаю.

То, что они выехали на тракт, Рейневан понял по изменениюзвука и ритма копыт, бьющих по грунту. Это была франкенштейнская дорога. Но вотехали ли они в сторону самого крупного из здешних городов, или удалялись отнего, угадать он не мог. Решение доставить его в Свидницу скорее всего говорилоо втором. Впрочем, звезды могли указывать на то, что едут они именно воФранкенштейн. Скажем, на ночлег.

Он ненадолго перестал ругать себя за собственную глупость ипринялся лихорадочно размышлять, придумывая фокусы и планы бегства.

– Хооо! – крикнул кто-то впереди. – Хооо!

Вспыхнул фонарь, вырвав из мрака угловатые контуры телег исилуэты наездников.