Солнце палило нещадно сквозь открытые окна второго этажа. Впервую секунду я был ослеплен, а потом постепенно разглядел перед собоючеловеческую фигуру: это была Ревекка, в разорванном платье, спущенном допояса, с торчащим из-под ребра крюком, бледная. Она моргала, но не моглаговорить. Изо рта у нее текла кровь.

"Великий Боже, Ревекка!" – воскликнул я и,кинувшись к ней, попытался снять ее с крюка, не причиняя при этом еще большемучений. Она задергалась, я услышал хриплое дыхание.

Все это происходило на самом деле.

"Ревекка, я здесь!" – выкрикнул я, пытаясь ееприподнять.

Потом я услышал голос Жасмин, увидел ее лицо, лица Аллена иКлемма. Мы все находились на втором этаже дома. Я лежал на спине. Солнцеподмигивало мне из-за кипарисов.

Ревекки больше не было. Только черная жижа на полу дасвисающие со стены заржавленные цепи. Я с трудом поднялся.

"Клем, подойди сюда, братишка, – велелаЖасмин. – Будь добр, подержи эту коробочку, пока я соберу все, чтоосталось от бедняжки. Крышку открой".

Я спустился вниз, вышел из дома, и меня буквально вывернулонаизнанку.

Работники говорили без умолку о том, что попортят"роскошные" золотые пластины, если начнут вскрывать могилу. Но ядолжен был узнать, что там, внутри, и потому приказал действовать.

Отдав распоряжение, я уселся на крыльце и выпил еще однубанку пива, думая о том, что эта женщина, вероятно, так и будет преследоватьменя. Ей мало того, как я поступил с камеями, ей мало моих снов, ей мало, что яприехал сюда за ее останками. Так когда же она успокоится? Я не знал. Я не могни о чем думать. Меня тошнило, я пил слишком много пива, умирая от жары, комарыкусали меня сквозь рубашку, а работники без конца повторяли: "Гранит,сплошной гранит".

Наконец под первой же золотой пластиной, которую они началивскрывать на короткой стороне прямоугольного сооружения, обнаружилось что-товроде тяжелой двери. Ее сумели сдвинуть с места. Все заговорили разом,загалдели, заохали: "Фонари! У кого фонари? Дайте сюда фонарь! Ба, да вытолько взгляните, я не собираюсь это вскрывать!"

"Что вскрывать?" – спросил я.

"Гроб".

"Какого черта? Что же еще можно найти в могиле?"

Я дико разволновался. Обычные вещи перестали иметь для менязначение.

"Полегче на поворотах, маленький хозяин", –сказала Жасмин, передавая мне следующую банку пива. Что это? Уж не превратилсяли я в умалишенного, которого она старается угомонить? Я извинился. Пиво былохолодным. Не мог же я жаловаться по поводу ледяного пива.

"Ты упаковала маленькую мисс Станфорд в ее симпатичнуюкоробочку?" – спросил я.

"Прикуси язычок, маленький хозяин, – парировалаона. – Где твои манеры? И не говори с Алленом и Клемом таким тоном.Тетушка Куин воспитала из тебя джентльмена, так что нечего теперь грубить. Непозволяй этому месту изменить тебя".

"О чем это ты говоришь?" – возмутился я.

Она задумчиво посмотрела на Хижину Отшельника, потомперевела взгляд на меня. Ее лицо мне показалось образцом совершенства – кожацвета какао, большие светлые глаза, которые могли быть то зелеными, тозолотистыми.

"Не забывай уроки тетушки Куин, – сказалаона. – Вот и все, о чем я прошу. Что касается твоего вопроса, то да, ясобрала останки твоей подружки-призрака в шкатулку. Одному Богу известно, чтоеще я собрала вместе с ними".

"Займись со мной любовью, когда мы вернемсядомой, – попросил я. – Я не приспособлен для обычной жизни. Ты невидишь никаких призраков, а я их вижу. Ты не видела, как на том крюке виселадевушка. До сих пор меня окружали одни призраки. Я принадлежал им. Я хочу,чтобы у меня появился кто-то настоящий. Займись со мной любовью, когда мывернемся домой. Только ты и я – договорились? Будь моей сладкой шоколадкой. Яведь на самом деле сомневаюсь в своей мужественности".

"Вот как? – выпалила она. – А ведь мог быменя обмануть".

К нам подошел Клем.

"Квинн, гроб пустой. Лучше бы ты сам взглянул. Ты ведьздесь главный, сынок".

И я взглянул. Богато украшенный гроб был из тяжелого металлаи только слегка тронут ржавчиной. В крышке имелось окошко, через которое можнобыло бы, наверное, увидеть лицо покойного, хотя я ничего такого прежде невидел. Чтобы вскрыть гроб, понадобились усилия пяти человек и два ломика.Внутри он был чем-то покрыт. Я подумал, что это свинец. На ощупь сухой иноздреватый. Да, это был свинец.

Гроб находился в склепе из свинца (точно, свинец – никакихсомнений) и был накрепко запечатан. Хотя склеп уходил под землю фута на три, небыло никаких признаков, что сюда хотя бы раз проникла влага.

Я спустился в склеп и долго стоял там, внутри мавзолея,просто уставившись на пустой гроб. Там было достаточно места, чтобы обойти гробвокруг, что я и сделал, после чего вскарабкался наверх, обратно на солнце.

"Знаешь, сколько людей понадобилось, чтобы вскрыть этузолотую дверцу? – спросил Аллен. – Что ты обо всем этом думаешь? Ичто это за надпись? Ты ведь можешь ее прочитать, Квинн?"

Я покачал головой.

"Манфред хотел, чтобы его здесь похоронили, –сказал я, – но те, кому он доверился, так и не исполнили его волю. И воттеперь у нас есть пустой гроб и пустой мавзолей. У нас есть золотые пластины инадпись на латыни. Взгляните сами, это латынь. Я скопировал надпись. Все это построилМанфред. Манфред велел соорудить эту штуковину, когда строил Хижину Отшельника.Все это затеял Манфред. А теперь мы сделаем, как было".

"А как же золото? – удивился Клем. – Нельзяже вот так взять и оставить столько золота, чтобы его кто-то украл".

"Неужели в наши дни люди до сих пор убивают друг другаиз-за золота? – спросил я. – Неужели кто-то из вас собирается сюдавернуться, чтобы его украсть? Неужели мы затеем перестрелку из-за золота?Поехали домой. Я не могу долго здесь находиться. И мне не нравится, чтокакой-то бродяга появлялся на ферме. Давайте уберемся отсюда поскорее".

Перед уходом мне захотелось проверить еще кое-что. Явернулся в Хижину.

И оказался прав!

На мраморной столешнице лежали новые книги – по философии иистории, современные романы. Все, как одна, новенькие – эдакая хорошаяпощечина. Даже свечи были новые, хоть и с почерневшими фитилями. Да, неведавший страха нарушитель прав собственности, мой незнакомец, здесь побывал.