"Интересно, что ты сделаешь теперь?" – вслухпроизнес я и, впав в бешенство, схватил в охапку столько книг, сколько смог, ивышвырнул их на ступени крыльца. Потом вернулся за остальными книгами и бросилих туда же. Затем сбежал по ступеням, пиная и разбрасывая книги по сторонам.

Достав зажигалку, я поджег один томик в мягкой обложке,потом еще один, и еще. Пламя теперь разгоралось само по себе, а вокруг стоялиОбитатели Флигеля и смотрели на меня как на сумасшедшего. Наверное, таким я ибыл.

"Его книги! – воскликнул я. – Не имея никакихправ, является в чужой дом и специально оставляет на виду свои книги. Вот, мол,посмотри: я снова здесь побывал".

"Господи, – выдохнула Жасмин, глядя на высокийкостер. – Чего у нас только нет: мертвая девушка, заброшенный дом, кипастранных книг, настоящая золотая усыпальница с пустым железным гробом, а впридачу – спятивший мальчишка, который стоит и смотрит на все это!"

"Хорошо сказано, – прошептал я ей в ухо, – ине забудь о своем обещании, шоколадка. Сегодня вечером мы останемся вдвоем – тыда я".

"Ничего я тебе не обещала!" – усмехнулась Жасмин.

"Я же сказал тебе, что не уверен в собственныхсилах, – прошептал я. – Ты должна принести себя в жертву".

Я подпихнул рассыпавшиеся книги, чтобы они снова вспыхнули.Я сам себя ненавидел за то, что жгу книги. Мне было невыносимо видеть, какзадымился Словарь Вебстера. Но я должен был так поступить. Еще один или двапинка, и все сгорело дотла. Я обернулся к Жасмин, ожидая услышать какое-нибудьумное замечание, но она задумчиво помолчала, а потом произнесла:

"Знаешь, мальчик, а ты действительно меня озадачил.Следовало бы обойтись полюбезнее с женщиной моего возраста, негодник ты эдакий.Или ты думаешь, у меня не может быть никаких таких чувств только потому, что якачала твою колыбель?"

"Насколько любезней мне позволено быть? – спросиля. – Или ты думаешь, я свяжусь с кем угодно?"

Она даже бровью не повела. Смотрелась Жасмин отлично в своихоблегающих джинсах. Короткая стрижка по-африкански курчавых волос не скрывалакрасивую форму ее головы и чудесное лицо. Она жила как монашка. Я точно этознал. В ее жизни вообще не было мужчин с тех пор, как много лет тому назад умерее муж. Зато ее сестра, Лолли, трижды выходила замуж.

"Я спятил, – сказал я, пялясь на Жасмин, пялясь наее полную грудь и тонкую талию. – Меня посещают видения, что прикажешь сэтим делать? Что нужно от меня Ревекке? Я видел ее там, наверху. Я сам ничегоне понимаю. Вероятно, врачи решат, что я сумасшедший. Но одно я знаюточно".

"И что же это?" – спросила Жасмин.

"То, что не могу о тебе не думать, мисс Кофе с Молоком.Я не желаю спать с мертвыми".

Она помолчала и как-то странно улыбнулась, потом медленнооглядела меня с ног до головы. Я моментально возбудился.

Костер почти догорел.

Работники закрыли могилу. Жасмин держала под правой рукойнебольшую шкатулку. Все устали от духоты, комаров, от солнца, палившего сквозьдеревья, и от зловонного гниющего болота.

Так всегда бывает на болоте. Конечно, тут рождаются ирасцветают чудесные цветы, в опасной глубине живут разные твари, но еще большесуществ здесь гниет и страдает от недостатка солнца, так что все-такиглавенствует здесь смерть, и именно смертью пахло от черной воды.

Мы покинули остров.

"Пожалуй, будет лучше, если мы выпьем это пиводома, – сказал Клем, – запьем им горячий ужин, который приготовитМамушка. Лично я умираю с голоду".

Мы все порядком поднабрались еще до того, как достигли дома,и я под влиянием выпитого пару раз свернул не туда, куда надо, так что мы чутьне заплутали. К счастью, нам удалось вернуться до темноты. Я сразу пошелоблегчиться (в жизни так долго не писал), а потом, прихватив шкатулку и лопату,направился на маленькое кладбище.

Я ждал, что меня проберет сейчас холод, легкий озноб, ноничего не почувствовал. И я не увидел знакомую компанию духов, которые иногдапоказывались мне на глаза. Впрочем, каждый раз они держались в стороне. Никогдане обступали меня плотным кольцом. Я надеялся, что мои молитвы дойдут до цели иРевекка теперь окажется среди них.

Найдя свободный кусочек земли, я легко вонзил лопату вовлажную почву. Очень скоро передо мной оказалась ямка глубиной около двухфутов, шкатулка легко туда поместилась, и я сразу засыпал ее землей, после чегосверху положил тяжелую мраморную плиту. Перекрестился, три раза прочитал"Радуйся, Мария", два раза "Отче наш" и закончил староймолитвой: "Вечный покой дай усопшим, Господи, и свет вечный да светит им.Да покоятся в мире. Аминь".

Новая могила выглядела совсем маленькой рядом со старымизахоронениями, но все же имела достойный вид.

Подняв глаза, я увидел у дуба Гоблина, который за мнойнаблюдал. Я был пьян, а он трезв как стеклышко. Я был до отвращения грязен, ана его одежде не было ни пятнышка. И он не просто показался мне на глаза. Онвнимательно меня изучал. И только взглянув на него, я понял, что весь день егоне видел. Даже не чувствовал его присутствия рядом. Ни разу о нем не вспомнил.Последние несколько дней я вообще редко его видел. И не разговаривал с ним.

"Привет, братишка", – сказал я.

Я поднялся, вернее, пошатываясь, заковылял на склон и хотелбыло обнять Гоблина, но он исчез, так что обнимать мне было нечего. Тут помоему телу пробежал холодок. И я был настолько пьян, что расплакался.

Послышался крик Жасмин: "Ужинать". Рис с краснымибобами, густой соус на свином жире и томящиеся в нем свиные отбивные.

Должно быть, было около девяти часов, когда я наконец-топринял душ, побрился и протрезвел. Я спустился вниз, чтобы навестить тетушкуКуин и сказать ей то, что уже много дней твердила сиделка Синди – что ей нужновстать, начать ходить и самое важное – не отказываться от пищи.

Тетушка восседала на кровати среди горы подушек, отделанныхбелым кружевом, в одном из своих великолепных белых пеньюаров с перьями, вочках на кончике носа, и читала какое-то письмо на нескольких страницах.

Возле нее дежурила Синди, сиделка, с лица которой не сходилаобычная яркая улыбка. Увидев меня, Синди извинилась и вышла.

"Наконец-то я его получила, красавчик, – сказалатетушка Куин. – Проходи, бери стул".

"Я пройду, только если ты что-то поела, – ответил я. –Так что ты получила?"