Томас с облегчением выдохнул воздух, он все время ожидалстрашного удара кулаком, после чего превратится в сплющенное, из чего брызнеткровь. Значит, здесь тоже чтут дурацкие языческие законы, по которым роднюнельзя убивать или калечить. Как будто среди родни не может оказаться еретика!

Он украдкой сплюнул в сторону. Было бы этой Ангрбоде летшестнадцать, тогда бы ее грудь так просто не выпустил. Слышал, как Олег ответилза него:

— Один из... и твоих потомков. Сейчас так одеваются, неудивляйся. Ангрбода, нам отчаянно нужна твоя помощь.

Он уже спрыгнул с ее бедра на землю, деловито заглянул вкотел. Оттуда пахло вкусно, Томас сразу ощутил, что за последние сутки во ртуне было и маковой росинки, и в то же время с дрожью чувствовал, что не сможетпротолкнуть ни кусочка мяса в сжатое судорогой горло.

Великанша недовольно рыкнула, ее крохотные глазки следили заними со злой насмешкой:

— Ты решил, что я помогу?

— Решил, — подтвердил Олег. — У тебя тамнастоящий олень?

— Настоящий, — буркнула Ангрбода. — А с чеготы решил... помимо того, что ты теперь мой молочный сын? Это тебе лишь дастзащиту от моих сыновей, когда вернутся с охоты... да и я не сожру, если неухвачу спросонья.

Томас сглотнул слюну, тут же во рту от страха пересохло.Олег поднял прут, потыкал мясо в котле:

— Долго варится... Жестковато. Надо было молоденькогоолешка подстрелить, а этому лет сто, а то и тысяча. Ангрбода, мы воевали, мыдрались, мы гонялись друг за другом... только другим ничем не занимались, какты с Локи. Я его видел вчера, он о тебе помнит.

Томас видел, как ее широкое, как луна, лицо расплылось вулыбке, преобразилось, а голос смягчился:

— Правда? Как он там?

— Держится, — обронил Олег. — Крепкий мужик,не то что нынешние... Ангрбода, у меня противник чересчур серьезный.

— Пусть добавится ему сил, — сказала Ангрбодадовольно, — они ему еще понадобятся... Да укрепятся ему кулаки, когдасойдется с тобой в последней схватке. Да будут остры его зубы...

— Остры, крепки, свирепы, — согласился Олегнесчастливо, — Ангрбода, я схлестнулся с противником, который потеснилвсех старых богов. Да что там потеснил! Захватил почти весь мир, а сюда, гденет солнца, низверг не только асов, но и всех ванов, цвергов... и прочий народ,объявив чудовищами. Это тебя-то чудовищем! Как у них язык повернулся?

На узком лбу великанши, где Томас не смог бы уместитьмизинец, собралась кожа. Глаза упрятались еще дальше под массивный навес надбровныхдуг:

— Мне нет дела до солнца... Я его ненавижу! Но я нелюблю тех, кто вытесняет... и кто лишает простора моих детей.

— Я видел недавно Фенрира, — сказал Олегбыстро. — Он вот-вот оборвет ту проклятую веревку! Но бегать ему в самомделе негде... Да и прекрасная Хель, хозяйка царства мертвых, видит, как быстросужается ее царство. Только Ермунганд пока плавает вольно, но корабли строятвсе крупнее, их топить трудно.

Великанша потянула ноздрями, запах вареного мяса ужеподнимался мощными волнами. Томас, сдерживая дрожь, наколол на длинный колсамый большой кусок, подал своей молочной матери. Ангрбода довольно кивнула,почтительные дети всем угодны, подала знак, чтобы угощались тоже, а впромежутках между двумя кусками мяса промычала набитым ртом:

— За тех я пока не тревожусь... Но у меня есть ещечетверо младшеньких. Эти совсем еще беспомощные. А враги, ты прав, с каждымднем сильнее. Ешьте, потом решим.

Котел быстро опустел, но Томас успеть насытиться, хотя всравнении с Ангрбодой и даже Олегом съел совсем крохи. В молчании запилихмельным элем из бурдюка, Томас старался не думать из чего приготовили.

Тяжелый грохот начал потряхивать землю задолго до того, какиз-за гор показались чудовищные фигуры. Ангрбода кивнула молочным сыновьям нагрот, Олег бросил Томасу:

— Надо схорониться. Эти ребята сперва жрут, а потом взубах ковыряются.

— Зачем? — не понял Томас.

— Чтобы понять, кого сьели.

За скалой они слышали, как грохочущие шаги приблизились ккостру, звериный голос проревел:

— Человечьим духом пахнет!

— Живым! — ахнул другой.

— Сейчас поищем, — бросил третий победно.

Четвертый промолчал, но Томас в ужасе ощутил, что великаннаправился к их сторону. И тут прозвучал мощный голос их матери:

— Дети, погодите... К нам пришли мои молочные сыновья.Ваши молочные братья. Вы не должны их обижать!

Свирепый голос проревел со свирепым удивлением:

— Мама, у нас есть еще братья?

— Я рассказывала о старших... Но есть и младшие. Олег,Томас, выходите!

Томас чувствовал в темноте, как мимо пахнуло теплом, на мигсветлый выход застлала тень. Там, снаружи, сильные голоса зазвучали громче, ихперекрывал трубный голос великанши. В страхе, что Олег попал в беду, Томасбросился из грота.

Четверо гигантов стояли на залитой лунным светом площадке.Один держал на плече оленя, второй — огромное сухое дерево, а еще у двоих вруках были нанизанные на веревку кабаны, издали похожие на зайцев. Олеграссматривал великанов с интересом и дружелюбием, явно искренним, что поразилоТомаса, а они таращили глаза на нового молочного брата с недоумением иоткровенным недоброжелательством.

— Мать, — прорычал один брезгливо, — что замелочь?.. Мы крепкий народ, зачем нам такие братья?

Ангрбода звучно засмеялась:

— Не сердите их, мелких... Да знаете ли, что этот рыжийсразил Тервунгильда и утопил драккары самого Рена Красные Зубы? Я уж молчу одругих его деяниях, не все было под силу и самому Локи... Я просила ихспрятаться, ибо беспокоилась за вас, глупые мои, а не за них!

Великаны уже с осторожностью и почтительностью рассаживалисьвокруг костра, на молочных братьев посматривали с уважительной опаской. Один,что оказался рядом с Томасом, все тянул воздух широкими вывернутыми ноздрями,наконец почти уткнулся в Томаса лицом, обнюхал, пожаловался:

— Мама, я все не пойму, чем от них пахнет! Такойстранный запах я никогда не слышал! Но со мной такое происходит, что я не знаю,не знаю... Мне хочется смеяться и плакать, а также разогнаться и ударитьсяголовой о самую крепкую скалу, о каменную стену... чтобы услышать, как разлетитсяна мелкие камешки... Что со мной, мама?

Ангрбода сказала медленно:

— Сынок... Ты всегда был самый сообразительным. Он измира живых. Как и тот, рыжий. Сам видишь, какие герои твои братья! Явились изсолнечного мира, устроят здесь переполох, а затем уйдут, насытившись подвигами,чтобы за кружкой хмельного меда рассказывать и хвастаться, перечисляяразрубленные головы, отсеченные руки, вспоминая, сколько сожгли и разорили!