Вернувшись в комнату ожидания, все трое некоторое времясидели, погрузившись в угрюмое молчание. Собственное бессилие угнетало их.Алекс пора было возвращаться к себе, но прежде, чем она ушла, Марк спросил,приедет ли Куп.

— Наверное, нет, — негромко ответила Алекс. —У него была назначена какая-то важная встреча. — О том, что Куп встречалсясо своим тренером, она промолчала. Ей не хватило духа сказать об этом Марку иособенно Тайрин. Алекс было ясно, что это просто предлог и что на самом делеКуп просто боится приезжать.

До самого обеда Алекс звонила в травматологию через каждыйчас и справлялась о состоянии Джимми. В половине первого Марк прислал ей напейджер сообщение, в котором говорилось, что приехала миссис О'Коннор. Алекстут же перезвонила ему на мобильник, и он сказал — она сразу же прошла кДжимми.

— Как она? — с тревогой спросила Алекс. Как иМарк, Алекс боялась, что потрясение может оказаться для матери Джимми чересчурсильным.

— Очень расстроена. Впрочем, как и все мы… — У Маркабыл такой голос, словно он едва сдерживает слезы, и Алекс была очень тронутатаким глубоким проявлением дружеских чувств.

— Я постараюсь зайти на несколько минут, —пообещала Алекс, но когда она смогла освободиться, было уже почти два часа. Уодного из новорожденных случилась непредвиденная остановка сердца, и онибуквально сбились с ног, пытаясь вернуть его к жизни.

— Где миссис О'Коннор? — спросила Алекс,извинившись за опоздание.

— Она все еще с Джимми, — ответил Марк, но он немог сказать, добрый это знак или нет, но Алекс поняла. Джимми оставался длямиссис О'Коннор ее ребенком, и она переживала за него ничуть не меньше, чемкогда он был мальчиком.

В этом отношении вся ситуация была почти точной проекциейтого, что происходило в отделении неонатальной терапии. Там тоже была комнатаожидания, и чуть ли не каждый день она была полна матерей, которые в страшнойтревоге ожидали новостей.

— Мне не хотелось бы ей мешать… — начала Алекс, но Марки Тайрин уговорили ее подняться наверх и узнать, как Джимми. У самых дверей палатыАлекс решила, что не станет представляться миссис О'Коннор без особой нужды.

Алекс представляла себе мать Джимми сухонькой, седойстарушкой, поэтому когда она ее увидела, то изумилась.

Миссис О'Коннор была миниатюрной, очень привлекательноймоложавой женщиной лет пятидесяти с небольшим. Без косметики и с волосами,собранными в простой «конский хвост», она выглядела даже моложе. Мать Джиммибыла одета в обтягивающие джинсы и черную водолазку с высоким воротом Чертамилица и жестами она была очень похожа со своим сыном, только эти черты былисмягчены, а глаза были не карими, а ярко-голубыми.

Стоя у изголовья кровати, миссис О'Коннор негромкоразговаривала с Джимми — совсем как Алекс этим утром. Заметив, что в палатукто-то вошел, она подняла голову, но приняла Алекс за одну из врачей — благо табыла в стандартной больничной униформе и со стетоскопом.

— Что-нибудь не так? — с тревогой спросила она,переводя взгляд с Алекс на экраны установленных возле кроватей мониторов.

— Нет-нет, не волнуйтесь, пожалуйста, — быстросказала Алекс. — Все в порядке. Я знакомая Джимми и пришла проведать его.Я тоже работаю в этой больнице, только в детском отделении.

Валери О'Коннор несколько секунд разглядывала Алекс, потомчуть заметно кивнула и, отвернувшись, продолжила разговаривать с сыном.

Когда она вновь подняла голову, Алекс все еще была в палате.

— Спасибо вам, — сказала Валери негромко.

Вскоре Алекс вернулась к ожидавшим ее Марку и Тайрин. Онаиспытывала огромное облегчение от того, что мать Джимми оказалась нестарой женщинойс таким самообладанием. При взгляде на миссис О'Коннор даже не верилось, что унее может быть такой сын.

— По-моему, она очень милая женщина, — сказалаАлекс, падая в кресло рядом с Марком и чувствуя себя абсолютно обессиленной.

— Джимми обожал ее, — уныло ответил Марк. —Он говорил…

Алекс не понравилось, что он употребил прошедшее время, иона поспешила сменить тему.

— Вы что-нибудь ели? — спросила она.

Марк и Тайрин покачали головами.

— Вам обязательно нужно сходить в кафе и перекусить.

— Я не могу есть, — ответила Тайрин. — У менякусок в горло не лезет.

— У меня тоже, — кивнул Марк. Он почти нечувствовал голода, хотя они с Тайрин просидели в комнате ожидания уже почтидесять часов И уходить он пока не собирался. На работе Марк взял отгул, чтокасалось детей, то он сообщил им о случившемся. Когда они вернутся из гостей,за ними присмотрит Палома.

— Куп не говорил, он сможет приехать? — сноваспросил Марк. Он уже забыл, что говорила им Алекс по этому поводу, и былудивлен, что Купа до сих пор нет.

— Я не знаю, — честно ответила Алекс. — Ябыла занята и ему не звонила.

Ее смена заканчивалась через три с половиной часа, и она ужерешила, что снова придет сюда после работы, чтобы побыть с Джимми. Кроме того,Алекс надеялась, что сумеет уговорить Марка и Тайрин съездить домой хотя быненадолго. Судя по их виду, им обоим необходим был отдых.

Вернувшись к себе в кабинет, Алекс сразу позвонила Купу. Онтолько что вернулся в дом, проспав два часа в тени у бассейна, и чувствовалсебя отменно.

— Как делишки, доктор Мэдисон? — игривопоинтересовался он. Его беззаботный тон кольнул Алекс. Она чуть было неответила резкостью и лишь в последний момент сдержалась, сообразив, что Куппросто не представляет, насколько серьезно положение Джимми. Поэтому она постараласькак можно яснее объяснить ему, чем все может закончиться, если в ближайшиенесколько часов Джимми не выйдет из комы.

— Я все отлично понимаю, дорогая, — перебилКуп. — Но коль скоро я все равно ничем не могу помочь Джимми, рвать насебе волосы и посыпать голову пеплом было бы с моей стороны по меньшей мереглупо. Достаточно и того, что вы трое места себе не находите. Если еще и яначну беспокоиться… Ну скажи, разве Джимми станет лучше, если я устроюистерику?

Алекс слушала и не слышала его. Такой Куп был ей незнаком инеприятен. Возможно, подумала она, в возрасте Купа вопросы жизни и смертитеряют свою остроту. Когда один за другим умирают твои ровесники, друзья,которых знал сорок, пятьдесят лет, смерть в конце концов становится чем-тообыденным или, во всяком случае, перестает быть страшной. Но ей в это неочень-то верилось. Кроме того, она не могла сказать, что Куп отнесся к тому,что случилось с Джимми, равнодушно. Напротив, он очень активно уклонялся отлюбых действий и поступков, словно боясь причинить себе лишние неудобства иливолнения.

— К тому же я уже говорил тебе — я терпеть не могубольниц, — добавил Куп. — Навестить тебя еще куда ни шло, но все этимедицинские разговоры… меня от них тошнит. Если бы ты знала, Алекс, как это всенеприятно!