Эдвард по-прежнему упрекал себя за побег дочери и втайнетвердил «Виктории», что Оливия любила Чарлза и поэтому предпочла уйти. Оливия,разумеется, яростно это отрицала.

Но в остальном все шло как нельзя лучше, и в ночь бала уАсторов Оливия выглядела неотразимо прекрасной. Чарлз не отходил от нее и,только встретив старого друга, разговорился с ним и на минуту задержался,оставив жену в компании приятельницы. Та ни на мгновение не сомневалась, чторазговаривает с Викторией, и Оливия умело избегала подводных камней. Правда,она немного удивилась, когда дама недвусмысленно намекнула на возвраткарточного долга, но пообещала вернуть деньги немедленно после бала. Ах уж этаВиктория! И еще клялась, что не играет в бридж!

Оливия вышла в сад, чтобы хоть ненадолго избавиться от шумаи громкой музыки, и долго стояла, любуясь кустами роз. Из задумчивости ее вывелмужской голос.

– Папиросу? – предложил незнакомец.

Оливия обернулась, чтобы отказаться, и узнала Тоби.

– Нет, благодарю вас, – холодно обронила она. Онбыл по-прежнему красив, но распутная жизнь уже оставила на лице первые следы.

– Как поживаете? – не отставал он, шагнув ближе, иОливия ощутила запах спиртного.

– Спасибо, прекрасно.

Она попыталась отодвинуться, но Тоби схватил ее за руку ипритянул к себе.

– Не уходи от меня, Виктория. Тебе нечегобояться, – дерзко бросил он.

– Я не боюсь вас, Тоби, – спокойно и громкоответила Оливия, к удивлению Уиткома и человека, стоявшего в тени, в несколькихшагах от них. – Просто вы мне не нравитесь.

– Помню, когда-то ты пела по-другому, – прошипелон, в эти минуты как никогда похожий на красивую ядовитую змею, и Оливия гневноблеснула глазами.

– И что же именно вы помните, мистер Уитком? Какобманывали меня или жену и прилюдно этим хвастались? Как соблазнили неопытнуюдевушку и лгали ее отцу? Люди, подобные вам, должны сидеть в тюрьме, а невеселиться на балах, Тоби Уитком. И не трудитесь больше посылать мне цветы илилюбовные записки, не тратьте время зря. Меня не интересует подобный вздор. Ялюблю мужа, и муж любит меня. И если еще раз посмеете меня беспокоить, я нетолько ему, но и всему городу расскажу, что вы меня изнасиловали.

– Не было никакого изнасилования, это… – попыталсяоправдаться Тоби, но прежде, чем успел закончить, вперед выступил Чарлз иулыбнулся жене с самым довольным видом. Он отправился искать Викторию ислучайно увидел, как Уитком последовал за ней. И не устоял перед искушениемподслушать, о чем они говорят. Он не ожидал такого резкого отпора, и теперь былискренне счастлив. Старые призраки наконец улеглись в могилы и оставили их впокое. Теперь между ними стояла лишь прежняя любовь к Сьюзен, но и от нееосталась лишь память. Он не забыл первую жену, просто скорбь улеглась. Он незнал того, чего боялась и знала Оливия. Сестра вот-вот вернется, и тогда конецвсему.

– Пойдем, дорогая? – осведомился Чарлз, взяв еепод руку, и, гордо улыбаясь, повел жену в гостиную. – Ты прекраснодержалась. Напомни мне никогда не вступать с тобой в словесный поединок. Я изабыл, какая ты отважная воительница. Каждое слово вонзается, как клинок.

– Ты подслушивал?! – сгорая от стыда и потрясения,пролепетала Оливия.

– Не хотел, но, когда увидел, что он крадется за тобой,вышел, чтобы защитить тебя, если понадобится.

– Уверен, что попросту не ревновал? – подделаОливия, и Чарлз, слегка покраснев, ничего не ответил. – Не стоит. Онмерзкий слизняк, и давно было пора кому-то сказать ему об этом.

– По-моему, у тебя неплохо получилось, – улыбнулсяЧарлз и, поцеловав ее в щеку, повел танцевать.

День благодарения в этом году был омрачен отсутствиемВиктории, и Оливия молча тосковала по сестре. Впервые за много лет они не быливместе.

За ужином Эдвард произнес молитву, но настроение у всехоставалось подавленным: каждый думал о прошлых временах и о потере любимых.Единственное, что хоть немного радовало, это ожидаемое появление младенца.Джефф, правда, немного смущался, но тоже считал, что новый брат или сестричка –совсем неплохо.

Беременность Оливии стала более заметной, несмотря на то чтоона старательно выбирала туалеты. К январю она не сможет больше показываться вобществе, разве что перед самыми близкими друзьями или на обедах в узком кругу.Ребенок, похоже, необычайно велик, и Оливия втайне надеялась, что будут близнецы,хотя доктор так не считал. Когда она поделилась своими соображениями с Чарлзом,тот закатил глаза и стал уверять, что пока он к такому не готов.

– Может, в следующий раз? – умоляюще заныл он. Нопока жена, в отличие от Сьюзен в таком же положении, прекрасно себя чувствовалаи, несмотря на былую нелюбовь к младенцам, сейчас, казалось, только и мечтала освоем ребенке. Она даже не упоминала о том, как боится, подобно матери, умеретьв родах. Она больше ничего не опасалась и была совершенно счастлива. Однако,когда Чарлз заикнулся, что одного ребенка мало, жена ответила, что все зависитот него, и он понял: если она откажется снова родить, он смирится и не попросито большем. Сама же мысль о близнецах отчего-то вывела его из равновесия.

***

Зима тысяча девятьсот пятнадцатого года стала одной из самыхтяжелых в истории Первой мировой войны. Обе стороны укрепляли позиции, готовяськ новым битвам. Подвозили боеприпасы, прибывало пополнение, а обстрелянныесолдаты сидели в насквозь промерзших окопах, пытаясь хотя бы немного отдохнутьи отрешиться от мрачных мыслей. Газовые атаки продолжались. К ноябрю Эдуарвернулся из Артуа и заверил Викторию, что пока больше никуда не поедет. Онасовсем перебралась к нему, и, хотя всему лагерю было известно об их романе,окружающие относились к влюбленным с нескрываемой симпатией. Офицеры, соседиЭдуара, старались почаще оставлять их одних.

Как-то вечером Виктория весело смеялась, готовя в старойпечи крохотную жалкую птичку.

– Нечего издеваться. Это перепелка, – уверялвечный оптимист Эдуар.

– Ну уж нет, – убежденно заявила Виктория, –это воробей. Посмотри, не больше мыши!

– Ничего ты не понимаешь, – проворчал Эдуар, целуяее и прижимая к себе. Он только что съездил в соседний Верден на два дня иистосковался по Виктории. Больше он не может без нее. И не отпустит домой. Онуже несколько раз пытался уговорить ее жить в Париже вместе с ним послеоткровенного разговора с Чарлзом и сестрой. Оба они в одинаковом положении. Немогут пожениться, пока ситуация не изменится, и поэтому лучше, вероятно,укрыться в его замке, не слышать возмущенных голосов и ехидных сплетен.

– И возможно, когда нынешняя баронесса умрет или дастмне развод, я сделаю из тебя честную женщину.

– Я и сейчас честная женщина, – упрямо возражалаВиктория.