— Да ходи куда хочешь.

— Тогда перестань задавать глупые вопросы.Договорились? Горм махнул ему рукой и пошел через Дворцовый парк, мимо статуйльвов в Дом Художника. Он купил каталог и нашел нужную картину на втором этаже.Сюжет оказался совсем не таким, каким Горм представлял его себе по названию — «Встреча».Он остановился перед картиной.

Сначала белая собака с черными пятнамипроизвела на него почти путающее впечатление. Она летела на него, открыв пастьи глаза, и была поразительно живой, несмотря на то что манера письма быладалека от реалистической.

Собака и в то же время не собака. Странноеназвание для такого сюжета. Казалось, собака улыбается, хотя пасть ее внушалаужас. Было видно, что она пытается остановиться и что ей это не удается.

Из-за перспективы передняя часть туловища былапреувеличенно крупной, и вытянутые лапы с острыми когтями могли испугать когоугодно. И тем не менее, во всем этом было что-то мягкое, почти умиротворяющее.

Вскоре Горм понял, за счет чего создастсятакое впечатление. У собаки были зеленые человеческие глаза. Совершеннореалистические. Тогда как вся остальная картина реалистической не была. Грубыемазки на темно-синем фоне.

Горм не знал, нравится ли ему картина. Но этоне играло никакой роли. Он спустился в контору на первом этаже и сказал, чтохочет купить картину Руфи Нессет «Встреча».

— Хорошее приобретение. Эта картина получилаприз газеты «Моргенбладет», — сказал служащий и объяснил Горму, что выставкуповезут по нескольким городам и поэтому он сможет получить картину только вконце года.

— Я потерплю, — сказал Горм и подписал нужныедокументы.

— Вам повезло, вы пришли вовремя. Сегоднянесколько человек уже интересовались этой картиной. После объявления цены.

Горм с благодарностью подумал об Илсе Берг иее интересе к искусству и еще раз прошел по выставке. Но все время видел передсобой глаза на втором этаже и в конце концов снова пошел туда.

Пятнистая собака смотрела на него своимичеловеческими глазами, и Горм вдруг почувствовал, что видит друга. Теперь этобыл его друг.

После их последней встречи Руфь стала частьюего жизни. И хотя он не мог приблизиться к ней, он продолжал о ней думать.

В тяжелые минуты он жалел, что не остался унее, несмотря на звонок мужа. Но он знал, что это все испортило бы. Он понялэто, когда она сняла трубку и старалась ответить мужу, не прибегая ко лжи. Онне мог заставить ее лгать.

Перед тем как сесть в самолет, он нашелгазету, в которой было напечатано интервью с победительницей конкурса. Сфотографией Руфи в окружении каких-то людей.

Там говорилось, что она счастлива, получивэтот приз. В ней было что-то ранимое и удивленное, и это тронуло Горма.Серьезная молодая женщина, которая говорит, что она счастлива. Его Руфь, такая,какой он ее помнил.

Пока самолет готовился к взлету, Гормаохватило желание ее увидеть. Почувствовать ее рядом. Может быть, рассмешить.Чтобы она громко засмеялась. Неважно, над чем.

Турстейн сел у окна, он собирался вздремнуть,поэтому Горм мог без помех писать в своем желтом блокноте:

«После того как он, в полном смысле слова,целиком обнажился перед ней, он приобрел частицу ее души. Картина, независимоот того, что на ней изображено, каждый день будет открывать ему доступ к Руфи.Поскольку именно мысль создает искусство, благодаря картине можно ближе всегоподойти к душе художника. Независимо от того, какое у Руфи тело и кому онопринадлежит, он владел ею в той тайной действительности, которую никто не могразрушить. Сознание, что она существует, делало ее для него живой».

* * *

На другой вечер после возвращения из Осло Гормпошел в свою новую квартиру. В квартире были большие окна с видом на море игород. Но еще почти не было мебели и не висели портьеры. Он стоял и смотрел вокно. Море и небо сливались в единое пространство с блеклыми звездами иполумесяцем. В гавани и в городе уже горели огни. У Горма мелькнула страннаямысль: здесь хорошо заниматься живописью. Даже ночью.

Картина Руфи должна висеть в его новомкабинете, на стене напротив письменного стола. Кубкам и дипломам отца придетсяпотесниться. Это будет прекрасный предлог избавиться от них.

Вообще, он может устроить уголок ГерхардаГранде в планируемом новом павильоне, выходящем на набережную. Со стекляннымивитринами и всем, что положено.

Когда картина приедет к нему, он выселит отцаиз своего кабинета!

* * *

Илсе Берг понадобилось два месяца, чтобыубедить политиков и противников, что было бы неправильно расширять набережнуюперед зданием «Гранде & К°». Экспроприация отпала, и городской советсогласился на строительство делового здания ближе к гавани. В том числе еще ипотому, что Гранде взял на себя расходы по устройству парка, примыкающего к тойчасти, что спускалась к морю.

Илсе заставила коммуну принять участие вфинансировании архитектурного конкурса по устройству свободной зоны, инаконец-то, после семи лет неопределенности, строительство могло начаться.

Горм пригласил своих ближайших сотрудников вресторан, чтобы отпраздновать победу. Турстейн был в ударе и разглагольствовало собаке, которая уже расположилась в кабинете директора.

— Ты имеешь в виду картину? — спросила Илсе.

— Она кого угодно испугает до смерти, — сказалТурстейн.

— А по-моему, она красивая. Вы собираетесьпродолжить традицию «Гранде & К°», вкладывая деньги в искусство? Покупкакартины вошла в бюджет нового строительства?

— Боюсь, в очень незначительной степени. Картины,которые покупал отец, лучше подходят к старому отделению.

— Он по-настоящему любил искусство, — резкосказала Илсе.

Горм с удивлением взглянул на нее. Иногда онабывала неприступной, вот как сейчас. Илсе вообще не вызывала желания защищатьее. Он должен был признаться, что, на свой лад, она ему нравится. И не толькосвоей способностью решать трудные вопросы.

— Одну из отцовских картин я повесил в своемновом кабинете. Эсполин Юнсон"[32]. В детстве этобыла моя первая встреча с искусством, — прибавил он.

— Я ее помню. Первое, что я тогда заметила...— Она замолчала, словно не решалась что-то сказать.

После обеда, когда многие уже ушли, они решилизакончить вечер в баре. Когда Турстейн отошел от столика, Горм спросил у Илсе,что ему следует сделать, чтобы показать ей, как высоко он ценит ее заслуги.

— Я ведь уже получила тот гонорар, какойхотела, — ответила она, глядя ему в глаза.