– Да-да, не вздумай врать, – в голос закричали домашние.

Марья Сергеевна и Света поближе подвинулись друг к другу.Ирка и Катерина, боясь Алиски, робко подслушивали у дверей. Хорошо хотьСерафима Ивановна не спустилась, впрочем, она беспокоится только о близнецах,все остальное старушку не колышет.

Провожаемая сердитыми взглядами домашних, я подошла к буфетуи вытащила сигареты.

– Послушай, – взорвалась Зайка.

– Пусть курит, – разрешил Кеша, – давай, мать, раскалывайся.

И я рассказала им все. После моей исповеди настал часпокаяния негодяя. Мельниченко снова поднял ему руки вверх и спросил:

– Ваша фамилия?

– Шабанов, – прозвучал бесстрастный ответ. Все обратились вслух.

И дед, и прадед, и прапрадед Николая обладали странным,сверхъестественным даром – могли управлять другими людьми, подавлять их волю.Слыли Шабановы и знахарями, запросто лечили болезни. Необычный талантпередавался в семье только по мужской линии. Девочки же ничем не выделялись.Отчего-то в семье мальчики рождались только у сыновей, а многочисленные дочери,в свою очередь, производили на свет только девочек. Впрочем, у прапрадеда,прадеда, деда и отца Шабановых было всего по одному наследнику. Иногда генетикадавала сбой. Отец Николая получился человеком совершенно ординарным, зато Коледостался великий талант.

Но любые данные господом способности можно использовать какво благо, так и во зло, здесь уже сам человек выбирает, по какому пути идти.Прапрадед Емельян был старообрядцем, прадед Михаил стал православнымсвященником. И Емельян, и Михаил жили праведно, прихожане почитали их, будтосвятых. Да и как было не удивляться, если и тот и другой исцеляли страждущих.Дед Иван стал сектантом. Его религиозный фанатизм достиг апогея, и, начинаясвою жизнь простым церковнослужителем, к тридцати годам мужик возгордился исоздал собственную «веру».

Свою паству он держал в кулаке, считая шаг вправо, шаг влевопобегом. Но Иван был верующим человеком из тех, кто, желая ближнему добра,загоняет того на молитву кулаками.

Николай получился совсем особенный. В три года дед отнял егоу Раисы и начал воспитывать «под себя». К семи годам ребенок уже кое-что умел ибеззастенчиво пользовался этим умением. Например, заставлял девочек таскать накухне сахар и приносить ему. Воровок ловили и били ремнем, но дед лишьпосмеивался, когда «преступницы» сообщали, что Николай их «толкает глазами».

Лет в двенадцать Колька окончательно понял, как ловко можетуправлять людьми. Дед постепенно делился с ним знаниями, вручил древние книги,передающиеся в семье из поколения в поколение. Частенько они уезжали за город,в крохотную деревушку. От большого села, где когда-то служил Михаил, неосталось почти ничего, сохранился лишь дом священника. Целыми днями стариктаскал мальчишку по лесу, объясняя, где какую травку искать и на что онагодится.

Бог наградил Николая не только исключительнымивозможностями, но и ясным умом. Мальчишка великолепно учился в школе и совторого класса всегда мог сделать так, что учитель не вызывал его к доске.

Но все же детство Коли нельзя назвать счастливым. Он никогдане знал родительской ласки. Отец, полностью подчиненный дедом, боялся лишнийраз сказать сыну теплое слово, мать же тихо ненавидела ребенка. Ни о какихпоцелуях, песенках на ночь, веселых днях рождений и речи не шло. Дни пробегалиодинаково – раннее вставание, обливание ледяной водой, поход в школу, потомзанятия с Иваном.

Питались скудно: кашами на воде и хлебом, одевались словнонищие, спали мало на жестких кроватях, не имели радио, телевизора…

Весь уклад жизни была призван сделать людей аскетами,равнодушными к земным благам. Но странным образом такая жизнь способствовалапоявлению у Николая совсем иных качеств.

Мальчик ходил в обычную школу и с завистью поглядывал нановенькие портфели одноклассников. У него самого через плечо болталась сумка,сшитая Раисой из холстины. На большой перемене дети, толкаясь, бежали встоловую. Коля оставался в классе, дед запрещал есть сосиски, а скрыть фактпосещения буфета невозможно.

По субботам Иван ставил мальчишку на колени и, прожигаяглазами, приказывал:

– Кайся.

Затем следовала порка, так, на всякий случай, чтобы боялся.Но, несмотря на это, парнишка обожал деда и ненавидел всех родных. Правда,иногда по ночам в детскую голову закрадывалась мысль: как хорошо все будет,когда дед умрет. Николай тогда возьмет секту в свои руки и заживет в своеудовольствие. Сектанты станут трудиться, а он – прожигать денежки.

Религиозных заморочек мальчишка оказался лишен начисто.

Потом произошло непредвиденное. Смерть отца, разгром секты,пребывание в детдоме.

Приют не испугал Николая. Соседом по комнате оказался тихийЖора Рощин. Коля просто ставил эксперимент на мальчике, проверял, насколькоможет подчинить другого своей воле. Оказалось – полностью.

Жора покорно делал за него уроки, убирал постель, отдавалсладкие пирожки. Смеха ради Колька заставил его убить хомячков, кошку и беднуюдворнягу. Но тут что-то в Жоркиной душе сломалось, и наступила расплата.

На суде Колька казался спокойным, понимая, что с целым заломему пока не справиться. Времена, когда он станет шутя управлять толпой, ещевпереди. Парень только усмехался, слушая, как народные заседатели – врач ивоенный – изо всех сил хотят запихнуть его в колонию на десять лет. Отчего-то вдуше жила уверенность – строгая судья на его стороне.

Так и вышло, он получил по нижнему пределу. В «малолетке»Николай не слишком страдал. Местный доктор, пораженный до глубины души умениеммальчишки купировать любую боль взглядом, пригрел странного «сидельца» прибольнице. Более того, снабдил его учебниками по медицине. Николай тщательнопроштудировал книги и с подачи того же доброго доктора сдал экзамены экстерномза медицинское училище.

– Иди в институт после освобождения, – убеждал наставник.

Но Шабанов рассудил иначе. Зачем ему учеба? Еще с детства решено– он создаст свою секту и заставит людей работать на себя.

Выйдя на свободу, первым делом Шабанов начал разыскиватьродных. Дед умер в лагере, так и не дождавшись конца срока, мать отреклась отсына, оставались сестры. И если Людмилу он нашел сразу, то Танюшку искалдовольно долго. Девочку отдали на воспитание в другую семью, и она совершенноне помнила настоящих родителей.